Картина Лунгина называется «Царь», и первым в списке исполнителей идет Петр Мамонов, играющий Ивана Грозного. На самом деле главный герой фильма, конечно, митрополит Филипп, потому что именно с ним происходят основные изменения. В начале действия он приезжает в Москву по вызову царя как друг детства, а в конце принимает мученическую смерть. Грозный же как был царем-иродом, так и им и остался.

Для того чтобы правильно понять картину Лунгина, надо иметь в виду несколько обстоятельств. Во-первых, это не психологическая драма, как могло бы показаться из аннотаций. Мамонов не профессиональный актер, он отлично передает состояние, но оттенки не его стихия. К тому же для психологической драмы нужны не только антагонисты, но и разработанная, обжитая среда, понятный фон, обстоятельства. Ничего этого в картине нет.

Во-вторых, это в строгом смысле и не исторический фильм. Лунгин снял лубочный сюжет о злом царе и добром пастыре, использовав миф про Ивана Грозного, а не реальные исторические события. Хотя, если сравнивать «Царя» с такими произведениями, как «1612», «Александр Невский» и «Тарас Бульба», то «Царь» однозначно шаг в сторону исторического кино, которое в России снимать, увы, пока не умеют. И потому, что это слишком сложно с технической стороны, и, главное, потому, что для настоящего мейнстримного исторического кино у нас слишком мало истории -- в общественном сознании, в массовой культуре, в образовании. Историческое прошлое, за редким исключением, малознакомо широкой публике и не обладает общезначимым смыслом -- оно зыбко, изменчиво, неясно.

Про настоящего Ивана Грозного и историкам-то не много известно, но есть устойчивый миф, согласно которому Грозный был тиран, злодей, он залил страну кровью, но (и вот тут мнения расходятся), по одной версии, зато он объединил Русь, прижал бояр и способствовал величию отечества, а по другой -- разорил страну, внес смуту в умы, лишил общество опоры и тем способствовал дальнейшим бедам родины.

Для Лунгина никакого оправдания Грозному нет -- в его версии нет ни заговора бояр, ни реальной угрозы измены, все обвинения выдуманы, а подозрения -- результат психического недуга. Мамонов показывает царя-властолюбца, манипулятора, способного на интеллектуальный диспут, но решительно не представляющего никаких преград собственной воле. К тому же это еще и сумасшедший царь, глаза его сверкают, лицо искажается, он любит зло, ему интересно мучить людей, унижать их и наблюдать за их страданиями. Конечно, это царь-язычник, для которого Бог -- магический источник силы и власти, нужно только уметь им манипулировать.

Опричники -- однозначно бесы, и главного беса играет Иван Охлобыстин, шокирующий зрителя абсолютной актерской развязностью, на мой взгляд, разрешенной ему режиссером именно для сгущения атмосферы.

Все, что касается казней, пыток, травли медведем и прочих (опричных) увеселений царской охоты, показано с жирным нажимом наглядного пособия. Никакой тонкости или двусмысленности. Царь юродствует и кривляется, так же ведет себя свита, и за ними народ, охотно ползущий на коленях за своим государем в макабрическом крестном ходе. Насилие не прячется, оно охотно демонстрирует свои неприглядные, грубые формы.

Филипп в исполнении Олега Янковского, скажем так, -- слегка из другой оперы. Бюджет имеет свои ограничения, но хотелось бы увидеть его впервые не по дороге в Москву, а на Соловках, где историческим Филиппом были устроены садки для рыбы, парники, мельницы, где монахи вели разумное и передовое свое хозяйство под защитой полумонастырских-полукрепостных стен... Намек на рациональное западничество Филиппа есть в одной из первых сцен: царь приходит к нему с подарками для монастыря -- потирами, иконой, а Филипп с немецким путешественником обсуждает чертежи великого Леонардо. В общем, гуманист, человек Возрождения, а главное -- персонаж понятный, чуть трусоватый, не бойкий, поначалу удивляющийся происходящему с другом своего детства (у Олега Янковского куда больше возможностей для демонстрации душевных переживаний своего героя, и по масштабу актерского дарования, и в связи с задачами, поставленными режиссером), но в конце концов принимающий простое, но трудно выполнимое решение: злу надо сопротивляться.

Ради этого вывода, собственно, и построена вся конструкция, очень простая -- царь пугает, а Филипп не боится. Один черный, страшный, плохой до корешков испорченных зубов. Другой светлый, ясный, хороший почти до святости.

Кстати о святости. Средневековье, Русь, митрополит, соборы да кресты -- как тут обойтись без чуда, тем более что чудеса кинематографичны. То икона, плывущая по реке, легко, касанием, валит опоры моста (но Полоцк-то все равно сдан, чудо не помогло). То вериги с рук Филиппа сваливаются после молитвы, а инок прозревает... Но и инок, и Филипп все равно гибнут, зато гибнут людьми, сознательно принимая смерть как единственно возможную форму сопротивления. То есть там чудеса, там леший бродит, но все-таки основные события совершаются по законам этого мира.

Поэтому я определила бы жанр этого фильма как светский апокриф. Религиозности в картине нет, Лунгин легко обходится без нее, хотя для его персонажей нет ничего органичней богословской риторики. Споря о Боге, на самом деле они обсуждают одну мысль -- все ли позволено. Вроде бы все -- можно даже суд справедливый устроить, чтобы казнить по закону, жертвы сами дадут показания против себя, дьяки сформулируют, опричники поддержат, народ побезмолвствует... Главное -- чтобы все слушались, чтобы никто не усомнился, власть от Бога, а царь -- он помазанник Божий, и ему одному ведомо, что хорошо и что плохо.

Возможно, после успеха фильма «Остров» Павел Лунгин пришел к выводу, что с широкой публикой надо говорить очень просто, но доходчиво и ярко -- примерно так, как говорили в Средневековье, когда на европейских папертях разыгрывались мистерии и моралите, эффектные представления с ясной моралью. В фильме «Царь» простота содержания доведена до уровня лубочной картинки, но зато его смысл ясен и легко доходит. А это главное для нашего зрителя, столь же охочего до грубой зрелищности и внятного смысла, как и его далекие предки, которым на Руси в допетровское время под Рождество непременно показывали «Пещное действо», церковный спектакль про трех стойких отроков и злого царя Навуходоносора. И в том действе, и в фильме Лунгина смысл в общем один и тот же -- власть властью, а голову свою надо иметь на плечах. Потому что не все, что от царя, то и от Бога. Злу и своеволию потакать нельзя. Иначе царю можно остаться без народа (последняя сцена фильма -- Грозный в одиночестве сидит на троне среди нетронутого пиршества), а народу -- без головы.