Центральная палка более престижна, боковые -- менее. На учебной сцене Московской государственной академии хореографии семнадцати- и восемнадцатилетние человеки всю прошлую неделю сдавали государственные экзамены. В руках у госкомиссии шуршали схемы расположения учеников: кто у какой палки стоит. Под фамилией -- рост, вес и город прописки: в комиссии не просто специалисты, там -- будущие работодатели. Выставляя оценки, они присматривали пополнение для своей труппы. Поиски жизненного маршрута, для выпускников обычных средних школ растягивающиеся на годы, здесь проходят в три дня (экзамен по классическому танцу, дуэт, народно-характерный танец).

Самое важное слово -- «показать». «Он хорошо показался» -- с завистью в голосе. «Педагог ее никак не показал» -- с сочувствием к неудачнице. Преподаватель -- вершитель судеб: он выстраивает композицию, предъявляемую экзаменаторам. Может скрыть недостатки, не определив ученице движение, которое ей меньше удается. Или, наоборот, стремясь гордо продекларировать «мои дети могут все», «подставить» учеников, выдав им слишком сложный текст.

Первыми экзамен по классике сдавали девушки -- классы Елены Бобровой, Людмилы Литавкиной и Софьи Головкиной. В классе Бобровой наиболее органично себя чувствовала Мария Кочеткова. Маленькой лауреатке (в прошлом году она получила III премию на московском конкурсе, в этом -- также третью на конкурсе в Лозанне) явно пойдет сильфидно-бурнонвилевский репертуар, даже в аргентинское танго она вносила лукавую мечтательность. Класс Литавкиной в целом показался ровным, нерекордистским и обаятельным (лучшая идеология учителя -- дать толковую основу для работы в кордебалете, а звезды будет зажигать театр). Класс бывшего ректора училища Софьи Головкиной, как всегда, был призван продемонстрировать готовых балерин.

Иногда зрелище было жестоким. В белых лебедей превратили всех: и тех, кто к этому в принципе способен (Мария Богданович, Полина Семионова), и тех, кому по физическим данным даже пачку надевать не стоит. Старая проблема никак не решится: ясно, что не все зачисленные в училище должны его заканчивать. Человеческому организму свойственно воевать против человеконенавистнических ограничений балета, и не всегда сила воли способна организм победить. Люди, за которых их физиология отказалась от балетной карьеры, должны уходить из училища и учиться в обычных школах. Получив диплом и не получив работы, человек остается ни с чем: с знаниями, что ему достались на общеобразовательных уроках, где дети засыпают от усталости, ему не поступить никуда. Новое руководство училища (недавно ректором избрана известная балерина Марина Леонова, для бывшего и.о. ректора -- худрука Большого балета Бориса Акимова изобретена новая должность -- он стал худруком и училища тоже) намерено проблему решать. Удастся ли преодолеть сопротивление безумных родителей -- большой вопрос.

Мужские классы выпускали Николай Дорохов, Илья Осиновский и Игорь Уксусников. Взглянуть на класс Дорохова гостей не пустили, комиссия отсматривала его в репетиционном зале. В классе Осиновского блеснул Александр Хмылов -- легкий в движениях танцовщик с хорошим вращением. Класс Уксусникова произвел фурор. Девять человек -- видно, насколько они различны и насколько похожи. Различны манерой, проявляющимся личным стилем, похожи отформатировавшей мышцы школой. Лидер -- Карим Абдуллин, высокий и точеный будущий принц (тьфу-тьфу-тьфу! -- балетные критики суеверны, как и их подопечные), покорил профессиональную публику благородством манер, но аплодисменты, в принципе запрещенные, завершали практически каждый фрагмент выступлений класса. Позиции точны, прыжки легки, девиц в совместных танцах держат отлично (дуэт вел Юрий Васюченко)... На «характерном» экзамене (педагог Евгения Фарманянц) позволили себе «оторваться»: когда вылетали в финальном танце с барабанами, из молодых глоток вырвался дружный азартный вопль. Заполненный почтенными звездами зал засмеялся и -- умилился. Орало балетное будущее.