Май был переполнен событиями достаточно резонансными, громкими, но, увы, ничтожными в художественном отношении. Это прежде всего лакокрасочное покрытие двух старых советских фильмов -- «В бой идут одни «старики» и «Семнадцать мгновений весны». Затем «Евровидение». Потом сериалы про сатрапов -- «Иван Грозный» и «Охота на Берию». А были еще «охоты», что пуще неволи, на Сталина, на Гитлера -- известных гламурных персонажей прошлого, мелькавших в майские дни так же назойливо, как наши современники Анастасия Приходько, Ксения Собчак и Андрей Малахов.

Ажиотаж с расцвеченным Штирлицем вышел необыкновенным. И, на мой взгляд, неадекватным. Цвет не изменил художественной структуры сериала. Как раньше в черно-белом формате его нельзя было смотреть без смеха, так и сейчас в раскрашенном виде невозможно видеть без хохота.

Оценить стоит саму технологию. Как я понимаю, мастера ТВ приобрели опыт пластической хирургии в киноиндустрии и сказали свое слово в истории бальзамирования любимых народом произведений.

В праздничные дни Победы выяснилось, что война как предмет историографии -- одно. Как объект беллетризации -- другое. Как метафора -- третье. Как развлечение -- четвертое. Каждый из фильмов может заключать в себе все эти составляющие в разных пропорциях. Вот только при считывании их надо видеть и сознавать границы меж ними. Это не у всех получается. Потому так много людей готовы принять «Семнадцать мгновений» как пособие по изучению истории второй мировой войны. И потому они всякую насмешку над Штирлицем рассматривают как покушение на саму историю. Отсюда и запрос на спецкомиссию по противодействию тем, кто попытается сознательно или бессознательно исказить общепринятые представления. Впрочем, как правило, речь заходит об искажении не столько истории, сколько мифологии.

«Евровидение». Москва на наших глазах стала похожей на Нью-Васюки. Шахматная мысль Бендера раскошелила васюкинцев на инвестиции в сумме 35 руб. В проекте «Первого канала» фигурировали суммы другого порядка. Одно оборудование «Олимпийского» обошлось организаторам в 20 млн евро. Под куполом повисло сразу несколько «глобусов», бассейнов... Зал в «Олимпийском» -- 10 тыс. кв. метров. Сцена -- 1,5 тыс. кв. метров. Отдельной строкой расходов шли цирк "Дю Солей", уже отработавший церемонию "Оскар", и аргентинское шоу Фуэрцо Грутто, которое развлекало публику во время подсчета голосов.

В итоге мы получили пироцветотехническую фантасмагорию, какой белый свет не видывал. Какой Ося с Кисой и представить не могли.

Матч между двумя сатрапами -- Берией («Охота на Берию») и Грозным («Иван Грозный») -- за интерес зрителя закончился скучной ничьей. У обоих сериалов рейтинг колебался на отметке 8%.

Последовали и новые документальные триллеры «Мясо. История всероссийского обмана» и «Жизнь после нас». На фоне мирового кризиса обе страшилки смотрелись особенно весело. Особенно веселой была повесть о том, как «после нас» планета Земля похорошеет, расцветет. После нас хоть трава... вырастет.

Из хорошего я бы отметил документальный очерк Владимира Мелетина, посвященный Вадиму Туманову. Его биография оказалась прозрачным намеком на судьбу современного талантливого предпринимателя в России, коему по-прежнему не следует зарекаться ни от сумы, ни от тюрьмы.

Вадиму Туманову жизнь вроде бы удалась. Свою справедливость он настиг. Или она его настигла -- в сущности неважно. Справедливость страну не догнала. В этом, наверное, и его, и наша печаль.

Главным же событием минувшего месяца стало расставание с Олегом Янковским. Телевизионщики часто повторяли улыбку Мюнхгаузена, которая смотрелась как поминальная молитва, но не вспомнили его коронную реплику: «Господи, как надоело умирать!»

Они крутили фильмы с его участием и пренебрегли его пророческим Драконом. А сыгран он был так, что стало понятно: в этом раздавленном злодее доживает свои дни рыцарь разочарованного романтического образа. Тот же Ланцелот.

Жизнь после этого артиста стала беднее. Будет беднее. В том и печаль его и нашей поминальной улыбки из «Того самого Мюнхгаузена».