Четыре года назад, когда Алексей Левинский поставил на малой сцене Театра Ермоловой «Смерть Тарелкина», театралы, следящие за его работами, ахнули и заговорили о том, что у Левинского, кажется, начался новый период. С одной стороны, спектакль по Сухово-Кобылину был узнаваемо «левинским», то есть негромким и меланхолически неторопливым, а с другой же -- режиссер отказался от фирменной интровертности и эзотеричности действия. История разыгрывалась ясно, актеры играли смачно, и зал, узнавая весьма современный милицейский сюжет, хохотал не переставая. И не было в «Тарелкине» самодовольства и напора, с каким в «больших» традиционных театрах обычно играют этот фарс, зато очень чувствовалось, что за спиной режиссера серьезный опыт постановок абсурдистских пьес.

Через четыре года после постановки последней части трилогии Сухово-Кобылина Левинский неожиданно взялся за первую -- ту, что считается безобидной и легкой комедией. Бывает, конечно, что «Свадьбу Кречинского» окутывают атмосферой тревожного предчувствия, подают как историю, хоть и благополучно разрешившуюся, но грозящую будущими судебно-тюремными мытарствами. Но Левинский идет дальше: он ставит «Кречинского», как будто все уже произошло. История о благородном и блестящем мошеннике, решившем для поправки дел жениться на влюбленной в него невинной и богатой девушке и в ходе сватовства неудачно разыгравшем аферу с подменой драгоценного солитера копеечной булавкой, происходит не то в тюрьме, не то на зоне. Маленькая сцена Театра Ермоловой стала камерой с подвесными стенами-решетками, за которые можно выйти (вероятно, в соседние камеры), и тяжелой металлической дверью с прорезями, с лязгом открывающейся и закрывающейся, когда кто-то приходит «с воли».

Первый акт комедии (в богатом доме Муромских) Левинский безжалостно купировал; он начинает действие с квартиры Кречинского, почти пустой и мерзлой, куда моложавый самоуверенный герой (Дмитрий Павленко) входит, кутаясь в тулуп, а с ним, жалуясь на холод, и подельники: суетливый, маленький, похожий на тюремную шестерку Расплюев (Сергей Власенко) и неторопливый, рассудительный, но, кажется, опасный, как старый рецидивист, слуга Федор (Андрей Калашников).

Множество персонажей Сухово-Кобылина исчезли, но зато появилась новая фигура: загадочная, одетая в темное Женщина (Светлана Дикаанидас), не участвующая в действии, но сопровождающая его пением то под гитару, то играя на стоящем в углу синтезаторе. Она тут фам фаталь -- роковое прошлое Кречинского. Кто знает, может, именно она привела героя в тюрьму, да и тут не оставляет в покое. Ходит неслышно, улыбается понимающе и поет то что-то печально-бардовское на слова Светлова («А вы лежите пьяненький в сугробе,/ И вам квитанции не надо на постель...»), то «Таганку», а то какой-нибудь душераздирающий тюремный романс. И именно этой женщине Кречинский всерьез повторяет те слова любви, которых требует от него тихая, но страстная невеста Лидочка (Елена Пурис).

В сущности, в этих самых романсах все и дело, жестоким романсом -- одновременно жарким, гибельным и в то же время отстраненно-ироничным -- оказывается и спектакль «Свадьба Кречинского». Все герои тут жалковаты -- даже семейство Муромских смотрится классической парой из городского фольклора: бедной обманутой девушкой со слабым, нищим отцом. Прекраснодушная Лидочка -- девица, не начитавшаяся романов, но наслушавшаяся романсов, где страсть, коварство и благородство существуют концентрированно и навзрыд. Вот так и спектакль, будто подзаборная песня из нескольких куплетов, пролетает быстро и одновременно меланхолически неторопливо. Зато к финалу страсть обманутой любви и доверия рвется в клочки, и слезы брызжут из глаз. Но воспринимать это всерьез невозможно, как и сам жанр.