О довоенном Берлине и заброшенных в него революцией русских известно если не все, то почти все. По крайней мере, из того, что могло бы заинтересовать широкую публику. И про «красоту большого города», и про роскошную актрису -- любимицу Гитлера Ольгу Чехову, и про несчастных эмигрантов, и про великих писателей -- читали, видели, помним. Эмигрантские склоки, Набоков, Цветаева, Шкловский. Кажется, в Берлине между двумя войнами жили только знаменитости, а кто не жил, тот заезжал. Играли в театре, издавали газеты, писали книги. То, что было десять лет назад одним из многочисленных белых пятен нашей истории, за прошедшие десять лет подробно описано и эффектно показано. Что может добавить скромная фотографическая выставка после гигантов вроде «Москвы--Берлина» -- выставочного проекта, прогремевшего в двух столицах шесть лет назад. Тем более что фотография в применении к истории и литературе, традиционно существует, как дверь у Митрофанушки, прилагательным, а не сама по себе. В общем, иллюстрацией. На выставке «Русский Берлин» получилось не так. В небольшом уютном зале представлен очень нестандартный набор фотографий. Русский Берлин показан не большим городом, а своеобразным эмигрантским гетто, изолированной территорией, в пределах которой существовали русские -- и будущие великие писатели, и бывшие белые офицеры. Физические границы района обозначены фотографиями улиц и площадей -- блестящих, освещенных рекламными огнями, полных энергии золотых двадцатых -- последнего десятилетия более или менее благополучного существования довоенного Берлина. Двадцатые -- граница временная. Наступили тридцатые, и русские разъехались. Еще одна граница -- бытовая. Русская гимназия, русская пасха, русская православная церковь, русское кабаре. Тщательно сбереженные, сохраненные частицы привычной российской жизни, в которую эмигранты наивно надеялись еще вернуться. И, наконец, население этого мира. На выставке нет стандартного набора «русского Берлина» с последовательным перечислением всех, кто жил, творил, посетил... Знаменитые имена, известные фотографии лишь слегка обозначают прославленную часть русской колонии. Зато мы видим фотографии тех, кто составлял большую часть ее населения. Жизнь бывших офицеров снимали в 1923 году немногие, среди них был немецкий фотограф и журналист Джон Грауденц -- его фотографии в первый раз оказались на выставке.

Еще одна любопытная серия фотографий, неожиданная, даже сенсационная, освещает (в прямом смысле слова) визит Молотова в Берлин в ноябре 1940 года, меньше чем за год до начала войны. Эти фотографии из Российского архива социально-политической истории ни на каких выставках тоже до сих пор не показывались. Советский министр иностранных дел, даже в штатском, замечательно, не хуже Штирлица, вписывается в официозный антураж гитлеровской Германии, знакомый по хроникам и мгновениям весны.

Жаль, что немецкие участники выставки не смогли представить подлинники фотографий. Копии, конечно, имеют информационное значение, но совершенно не годятся для выставки, разрушая атмосферу подлинности рассказанной истории.

Подпись

Русские беженцы. Семья бывшего офицера, 1930