На спектакле «Человек-подушка» екатеринбургского ТЮЗа, показанном на «Золотой маске», испытываешь легкое чувство дежавю. Тот же крошечный зал филиала Театра им. Пушкина, что и год назад, те же духота, неспешность и Макдонах густого провинциального замеса. Если и искать ближайшую по форме и ритму работу для постановки Олега Гетце, ею окажется вовсе не серебренниковский аттракцион (напомним, «Человек-подушка» в режиссуре Кирилла Серебренникова идет в МХТ им. Чехова), а скорее «Сиротливый Запад» пермского театра «У моста». Он также был номинирован как «Лучший драматический спектакль малой формы» год назад и сыгран здесь же, на маленькой сцене. На глазах черные трагикомедии Мартина Макдонаха, которые почему-то считаются триллерами, не только обретают российскую сценическую историю, но и обрастают местными постановочными традициями. Первая из них -- играть так, чтобы обязательно поверили.

«Человека-подушку», «гиньоль только для взрослых», поставил актер екатеринбургского ТЮЗа Олег Гетце, номинированный на «Маску» еще и персонально -- за исполнение главной роли в своем спектакле. Его Катуриан Катуриан -- тихий, терпимый и в общем-то совершенно безобидный интеллигент-писатель. На допросах, а местом действия пьесы являются застенки некоего неназванного тоталитарного государства, он послушно отвечает на вопросы плохого и хорошего полицейских, демонстрируя буддийское равнодушие к собственной судьбе и окружающей реальности. Его расспрашивают о творчестве -- в городе кто-то принялся инсценировать его жутковатые рассказы о маленьких мальчиках и девочках (им отрезают пальцы, кормят яблочными человечками с бритвенными лезвиями и даже распинают на самодельном кресте). Катуриану жалко детей, как любому порядочному человеку, но особенного дела до них ему все-таки нет, и он несколько оживляется, только когда речь заходит о написанных им рассказах, а не о таинственных убийствах. Правда, скоро выясняется, что Катуриан причастен к преступлениям не только словом, но и кровью: его брат, имеющий проблемы с психикой, воспринял сказки, рассказываемые братом на ночь, как прямое руководство к действию.

Прелесть и одновременно увесистый подводный камень пьесы Макдонаха, получившей в 2004 году премию Лоренса Оливье, заключаются в том, что с нею ничего невозможно сделать -- ни убавить, ни прибавить. Связанный даже не в один, а в десять узлов сюжет требует, чтобы его воспроизводили целиком, без купюр, иначе блестящая интеллектуальная конструкция начинает осыпаться. В екатеринбургском спектакле все эти несколько утомительные внутренние разветвления, переплетения и рифмы не только не проясняются, но и еще больше запутываются. Практически никакой смены действия -- долгие, почти неподвижные, малонаселенные сцены: Катуриан со следователями или с братом, монотонно звучащие сюжеты рассказов «Яблочные человечки», «Дом у реки», «Человек-подушка», «Зеленый поросенок». Ассоциации набухают и лопаются, как почки на деревьях. Отцы и дети, добро и насилие, литература и реальность, слово и ответственность -- не так уж легко играть про все и ничего разом. Дело усугубляется декорациями. На заднем плане разбитое зеркало, в котором время от времени отражаются персонажи. Иногда меняется освещение, и зеркало превращается в гигантское треснувшее стекло -- не слишком конкретно, но намек в целом понятен. Мир неустойчив, человеческая психика ненадежна, а граница между добром и злом -- всего лишь тонкая пленка.

Впрочем, сущности множит не только текст, но и сам спектакль, не случайно названный гиньолем. Конечно, тут нет недостатка в историях о злодействах и пытках, а некоторые второстепенные персонажи вроде родителей братьев разыгрывают откровенный фарс, внезапно появляясь по обе стороны сцены в зловещем красном свете и размахивая руками. Но слово «гиньоль» приходится здесь к месту и в своем первом, «кукольном» значении. Все действующие лица имеют своих двойников-кукол, сочиняющих и показывающих публике самостоятельные представления в перерывах основного действия. Это занятно, но теперь нам предстоит разобраться не только с ролью литературы в отдельно взятом мире, но и с взаимоотношениями куклы и человека, а также театра и реальности. Очень насыщенная программа выходит, но, боюсь, за три часа с ней справиться трудно, особенно когда в зале душновато.