Приз Benois de la danse (Балетный Бенуа) был изобретен Юрием Григоровичем в 1992 году. Это была замечательная придумка давно не придумывавшего спектаклей балетмейстера: свой личный «Оскар», ежегодное определение лучших в мире хореографов, балерин, танцовщиков. Приглашая каждый раз в жюри своих хороших знакомых и определив себя на место бессменного председателя, Григорович изящно самоустранился из общего пожизненного соревнования творческих людей.

Очередная церемония снова проходила в Большом театре. (В годы своего правления Владимир Васильев не пускал туда «Бенуа», и потому несколько лет приз вручался в других помещениях и даже в других странах.) Все снова было как в предыдущие годы: объявлялись номинанты, затем лауреаты. Как всегда, половина номинантов не приехала; приехавшие зачастую исполняли фрагменты не из тех ролей, за которые были номинированы. То есть публике предлагалось поверить жюри на слово: что вот тот танцовщик или хореограф был лучшим в той или иной работе.

Сначала статуэтка должна была достаться хореографу. В списке присутствовало пятеро: Кшиштоф Пастор, Алексей Ратманский, Ян Фабр, Вим Вандекейбус и Уильям Форсайт. Ратманский был номинирован за «Полет в Будапешт», сделанный в Международном балете Копенгагена, но его представляли Наталья Сологуб и Андрей Меркурьев, вышедшие в негромком и нежном дуэте из недавней мариинской «Золушки». Вима Вандекейбуса («Почесывая внутренние поля») и Уильяма Форсайта («Слово Вирджинии Вульф») не было на вечере вовсе -- хотя последнему и присудили приз. Два монолога из балета Кшиштофа Пастора «Курт Вайль», сделанного в Национальном балете Нидерландов, станцевали Рута Жезерскайте и Гель Ламбиотт. Балерина, будучи «Утопленницей», отдавалась соблазну течения, руки и ноги разбалтывались, собирались вновь и транслировали ощущение апатии, а танцовщик в «Молитве», напротив, сражался с пространством и, напрягая мускулы, раздвигал его. И на Ратманского, и на Пастора зал реагировал вяло. Зато Ян Фабр впечатление произвел.

Вовсе не балетный человек, творец contemporary dance, явно оказался среди номинантов по желанию единственного среди членов жюри авангардиста Анжлена Прельжокажа. Фабр вывесил над сценой Большого чучело собаки. Еще два чучела в разных углах сцены положил. Озаглавил свое сочинение «Мои движения одиноки как бродячие псы» -- и заставил танцовщицу Эрну Омарсдоттир полчаса рычать, ползать, кататься по сцене и поливать себя и сцену какой-то липкой гадостью. Публика, пришедшая смотреть на балет, вероятно, это выдержала бы -- если бы последние десять минут танцовщица, повернувшись фронтально к залу, не обозначала процесс мастурбации. Добропорядочные зрители были возмущены и заорали «позор». VIP-публика побежала из партера.

На самом деле ничего страшного для искусства не произошло: Ян Фабр просто оказался не в том месте и не в то время. На фестивале contemporary dance его композиционно выстроенное творение смотрелось бы нормально -- но публика, отправляющаяся в здание под квадригой, ждет принципиально других вещей.

К награждению танцовщиков все успокоилось. В номинации присутствовали Андриан Фадеев (за «Звуки пустых страниц», но танцевал фрагмент из Spring and Fall), Иржи Бубеничек (ноймайеровский премьер -- за роль Армана в «Даме с камелиями», в ней и показался) и Гель Ламбиотт (за «Молитву»), а также трое вовсе незнакомых московской публике артистов, на церемонию не приехавших, -- Уэйн Макгрегор (Рэндом балет), Роберт Тюсли (Штутгарт) и Джеффри Геродиас (Балет Элвина Эйли). Наградили патетического Бубеничека (его Арман падал к ногам Маргариты Готье как подкошенный) и виртуального Геродиаса. Зал пожал плечами.

А вот при награждении балерин снова заштормило. Балерины приехали все. Мюнхенская звезда Мария Эйхвальд изобразила несколько приторную Манон, гамбургская балерина Хизер Юргенсен -- вяловатую Маргариту Готье (обе за эти роли и номинировались, как и Рута Жезерскийте -- за «Утопленницу»). Парижанка Орели Дюпон, внесенная в список за роль Титании, появилась в па-де-де Обера -- и роскошно его загробила (в знаменитой виртуозной диагонали она не смогла двинуться вперед -- так и поднимала ногу, стоя на месте). Мариинская балерина Светлана Захарова, отмеченная за роль Никии, танцевала «Средний дуэт» Ратманского с Андреем Меркурьевым -- и в балете, где танцовщица должна гнуться и течь в руках партнера, продемонстрировала такую железную выправку и волевой напор, что гнуться и течь начал танцовщик. В общем, никто особенно не блистал -- но хуже всех была Анастасия Волочкова.

Представленная к награждению за главную роль в «Лебедином озере» Григоровича, она снова танцевала «Вилису» Эдвальда Смирнова. Снова выходила в длинной шопеновской юбке, и снова эта юбка под музыку Перселла сваливалась с нее кусками, пока танцовщица изображала беспричинные душевные и физические страдания. Снова изгибала брови домиком и замирала на авансцене в позе мороженой курицы. И вот именно ей Григорович выдал свой приз.

Что началось в зале! Свист, смех, топот и вопли. А когда объявили еще одну лауреатку -- Орели Дюпон, -- устроили демонстративную овацию. Так же горячо (но с большим основанием) хлопали балеринам и премьерам Большого, закрывавшим концерт. А потом вышел Григорович и уверенно пообещал, что «Бенуа» будет через год снова на этой сцене. Разделяют ли его уверенность Анатолий Иксанов и Михаил Швыдкой, узнать не удалось.