Первые сюрпризы VI Международная художественная ярмарка «Арт-Москва» преподнесла еще до официального своего открытия. На пресс-конференции директор компании «Экспо-Парк» Василий Бычков сообщил две новости: одну отрадную, другую печальную. Отрада в том, что нынешняя «Арт-Москва» -- самая масштабная по числу участников. Приехало 29 галерей, из них восемь иностранных. Печаль -- что из-за озверевших российских таможенников на ярмарку опоздал проект известного литовского куратора Лолиты Яблонскиене Public Relations, вовсе не смог приехать проект французских художников Postproduction.

Отсутствие французов и неучастие в ярмарке других стран Западной Европы (исключение -- скромные стенды берлинских галерей «Фолькер Диль», «Паула Беттчер» и австро-венгерской Кноль-галереи) можно рассматривать как случайность вполне закономерную. В итоге мы получили объективную и полную картину современного искусства Восточной Европы (Албания, Хорватия, Венгрия, Болгария, Чехия, Польша, Словения), инкрустированную азиатскими драгоценностями (проекты из Китая, Палестины, Гонконга). Оказалось, что картина эта не столь ужасна и для русского искусства она отличный Background. Изысканная экспозиция хорватского искусства (с середины 50-х годов до сего дня) еще раз убедила в том, как же мы похожи. Тот же вектор «актуального» движения: от абстракции к концептуализму в его разных жанрах; далее -- провокационные публичные акции с голыми бритоголовыми, затем -- гендерная проблематика и темы «меньшинств» языком модного видеоарта.

Сегодня у нас еще больше общего, чем раньше. Объяснения тому политические -- глобализация и эстетические -- изживание гиперконфликтности, старомодность шокотерапии, аэстетических, провокативных жестов. Почти вся коммерческая экспозиция «Арт-Москвы» чуть-чуть напоминает милую открытку, украшенную золотой крошкой, загодя присланную добрым другом к какому-нибудь празднику. Ну хоть к 1 Мая. Картинки ласкают глаз. Исполнение дотошно тщательное. Впечатление, что у этих посланий даже есть адресат. Это известные московские арт-критики, чьи имена на красных и синих транспарантах красуются под сводами зала коммерческих проектов. Между именами слова: «знаем и любим». Этой акцией группа Escape маркировала особо доверительные, семейные отношения внутри российского художественного сообщества. В общем, красота нас всех спасет... Сонное благодушие нарушают лишь некоторые азиатские некоммерческие проекты. Например, китаец Чен Чиен-йен безжалостно вспарывает наше подсознание и выковыривает оттуда чудовищные ночные кошмары, предъявляя их в виде компьютерных фотографий. В стороне от салонных радостей «Арт-Москвы» находятся и аскетичные, психологически точные программы финского и британского видеоарта. Финка Эйя-Лиза Ахтила и палестинка, живущая в Британии, Мона Хатум по-разному, но одинаково пронзительно исследуют частные и общественные ритуалы, дезориентацию личности в мире, значение утрат, муки обретения коммуникации.

Стратегия «новой визуальности», адептом которой является один из членов оргкомитета ярмарки, директор РОСИЗО Виктор Мизиано, пожалуй, впервые определила всю концепцию «Арт-Москвы». То, что эта стратегия состоятельна и с коммерческой, и с эстетической точки зрения, не вызывает сомнений. Даже внутри коммерческой части попадались исключительно рафинированные, богатые аллюзиями и смыслами программы. Среди моих любимых -- «Первая книга о растениях» галереи «Ковчег». Галерея выставила скульптуры насекомых -- вредителей растений от современного мастера Александра Лягина и ботанический атлас от неизвестного широкой публике вхутемасовца Бориса Булгакова. Его скрупулезный дюреровский стиль изображения веточек, почечек и тли обыкновенной становится случайным провозвестником концептуальных игр самого Ильи Кабакова. Кстати, и тот и другой зарабатывали на жизнь, иллюстрируя детские книги.

И все же, признав программу нынешней «Арт-Москвы» удачной, стоит задуматься об опасности сближения искусства «актуального» и искусства салонного. Своими опасениями я поделился с Виктором МИЗИАНО.

-- Виктор, судя по составу нынешней «Арт-Москвы», дело «новой визуальности» живет и побеждает. На мой взгляд, это прежде всего возвращение к качеству презентации, гедонизму, соблазну изображения. А на ваш?

-- Продолжу. Это и возвращение к форме, формализму, что всегда сопровождает период общественного застоя. Девяностые были бурной эпохой. Они требовали социальной активности со стороны искусства. Сейчас, как и в эпоху между двумя русскими революциями, как и в эпоху брежневского застоя, вновь возвращается ценность формы, ценность сделанного объекта. Замедленное время стимулирует созерцание. К тому же все-таки не стоит забывать, что ярмарка -- затея коммерческая. На самом деле суть не в том, что вернулась форма, суть в том, что люди просто стали лучше делать товар на продажу, учитывать профессиональную коммерческую реализацию своего труда. Вот это очень важно. Стало быть, в воздухе витает идея рынка. Его еще по большому счету нет, но иллюзия того, что он появляется, может быть, и не такая иллюзия. Поворот к товару свершился еще год назад. Тогда на это обратили внимание многие. Сейчас можно отметить следующее: большая часть выставленных сегодня работ очень интерьерна, пробуждает собственнические, потребительские инстинкты у широкого круга людей. И это признак социального здоровья.

-- Вы не боитесь абберации понятий потребителя? Когда банкир покупает себе в офис китчевую салонную мазню в духе Никаса Сафронова и красивую издевку над этим салоном в духе неоакадемизма, он зачастую даже не осознает различий между двумя подходами.

-- Знаете, на каждый тезис есть антитезис. Если после долгого периода социальных провокаций художники захотели делать красивый товар, пусть они пройдут через этот опыт. Поживем увидим.