«Дыхание жизни» в Художественном театре -- это спектакль-дуэт: в течение всего вечера на сцене присутствуют лишь две актрисы. Зато какие -- Алла Покровская и Наталья Тенякова, золотое достояние МХТ. Очевидно, что пьеса англичанина Дэвида Хэйра (российскому зрителю известного разве что как сценарист фильма «Ущерб», где в главной роли был Джереми Айронс) появилась в афише театра по причинам техническим: не так уж много в мировом репертуаре пьес для двух почтенных звезд. Но, право, литчасти следовало бы повнимательнее прошерстить библиотеку -- может, удалось бы найти что-нибудь получше. Потому что смотреть этот спектакль можно только если не вникать в то, что говорят героини, а лишь слушать богатые голоса актрис.

Потому что пьеса уныла, как февральская слякоть за окном, -- ни интриги, ни остроумного диалога. Что в ней происходит? К одиноко живущей даме приезжает другая одинокая дама -- выясняется, что брошенная жена решила навестить любовницу своего мужа. Но не ту, к которой он недавно ушел (та -- молоденькая американка, и он, «решив начать новую жизнь», в свои шестьдесят помчался за ней в Соединенные Штаты), а ту, которую он навещал в течение предыдущих двадцати пяти лет и которая теперь тоже брошена. Ну вот, Фрэнсис (Наталья Тенякова) приезжает к Мадлен (Алла Покровская), и дамы разговаривают про жизнь и этого отсутствующего мужчину.

Пьесы-дуэты хороши тогда, когда это пьесы-дуэли: и персонажей (легко можно представить себе, что каждая из женщин до сих пор готова отстаивать свою «собственность»), и актрис. Ни для того, ни для другого в этой пьесе нет оснований: не сталь реплик, но вязкая каша обыденных слов составляет диалог. Алла Покровская точно рисует свою героиню -- когда-то активистку маршей протеста и проповедницу свободной любви, затем сотрудницу Британского музея, сделавшую неплохую научную карьеру: в пластике и вальяжность ученой дамы, и острые реакции спрятанной в этой даме шальной девчонки. Героиня Натальи Теняковой более нервна, карьера «из домохозяйки -- в популярные писательницы» явно стоила ей больших душевных затрат, чем ей хочется показать; недоумение и обида, решительность и тяжелое любопытство -- вот что играет Тенякова. Но все, что играют обе актрисы, они «наращивают» над пьесой, спасают ее за свой счет, хотя вообще-то бенефис предполагает несколько иной расклад.

И вот зритель сидит и следит, как кладет руку на диванную подушку Покровская, обозначая светскую уверенность жеста, и как рука эта тут же срывается с места в беспокойстве. Как напряженно всматривается в собеседницу героиня Теняковой -- хотела обидеть? Нет? И даже если не хотела -- ожидание удара выплескивается на лицо. А в тексте идет тоскливый бубнеж двух не очень-то умных и совсем не остроумных женщин; и где же английская традиция диалога, хочется спросить, куда ж подевалась?

Елена Невежина, что числится режиссером сего спектакля, даже не попыталась придать бесформенной пьесе какую-то динамику. Нет, понятно, что если все, что происходит на сцене, -- это эволюция брошенной жены от желания написать книгу мемуаров о том, как ее бросили, к решению все же эти потрясающие подробности своей личной жизни публике не сообщать, то режиссеру разгуляться негде. Но Невежина еще и разбавила текст видеовкраплениями, уничтожая и ту энергию, что придается спектаклю актрисами. Между сценами (когда и Тенякова и Покровская за кулисами) нам показывают кино -- то какой-то причаливающий паром (действие происходит на острове Уайт), то вид ночного города, то церковную площадь, на которой нежится кошка. Все необязательно до такой степени, что город показан явно не английский (в нем правостороннее движение). Ну, с другой стороны, ведь и Покровская и Тенякова наверняка могли отказаться, если бы не хотели в этом участвовать. Не отказались -- значит, решили сыграть на преодоление, доказать, что могут-таки преодолевать самые мелкие водоемы хоть брассом, хоть баттерфляем. Доказали. Стоит ли их с этим поздравлять?