Все-таки мы живем в смешной стране. Известный всем анекдот про Ленина, который был так добр, что всего лишь велел прогнать пионеров с Красной площади, тогда как «мог бы и убить», по сей день остается вполне актуальным для большинства россиян. То есть россияне продолжают существовать в этой, с позволения сказать, политико-моральной парадигме: все время помнят о том, что их «могли бы и убить». Это объяснимо и грустно. Забавно же то, что россияне, судя по всему, пока еще не научились радоваться тому, что никто на них не покушается. Иногда даже делаются все более подозрительными по мере того, как жизнь вокруг -- все менее враждебной им. Отношение широких слоев общественности и части элит к Путину -- яркий пример устойчивости этого стереотипа, который, правда, был приобретен дорогой ценой. Однако есть и признаки того, что у Путина может получиться небывалое -- выйти за жесткие рамки амплуа героя, который прославился тем, что мог бы и убить, но не сделал этого.

Реакция политиков и простых граждан на президентское послание демонстрирует существенное повышение уровня их требовательности к главе государства. Журналисты солидарно обозвали послание скучным, множество парламентариев назвали его пустым, а случайные прохожие на улицах ворчливо указывали телекорреспондентам, что не в послании дело, а в том, что работать надо. «Ничего революционного» -- таков был общественный приговор посланию. Думается, Владимир Владимирович в принципе может этим гордиться. Это же как надо было избаловать народонаселение за какие-то два года, чтобы оно не признавало революционности за лозунгом «Главное -- создание условий, при которых граждане России смогут зарабатывать деньги и с выгодой для себя вкладывать их в развитие экономики собственной страны». Чтобы оно не умилялось, когда президент провозглашает своей целью сделать жизнь соотечественников «комфортной». (Выбор слова, между тем, на редкость точен: сегодняшнюю Россию можно назвать какой угодно -- увлекательной, живой, развивающей, большой, -- только к комфорту она не имеет никакого отношения. Россия -- всесторонне дискомфортная страна. Так что Путин на ниве комфорта уж точно пионер.)

Говорить о властях предержащих что бы то ни было, кроме того, что они либо плохи, либо недостаточно хороши, у нас не принято и даже неприлично. Однако иногда, прежде чем смело их критиковать, полезно оглядеться вокруг, чтобы понять, с какого уровня имеет смысл разворачивать критический фронт, а также неплохо договориться между собой о том, что считать достаточно хорошим, а что -- достаточно плохим. Итак, на момент оглашения Путиным его второго послания «достаточно хорошего» в наличии имелось: вполне пристойное правительство, которое не менялось уже два с половиной года (!), скромный экономический рост, проведенный в парламенте пакет усовершенствованных и новых относительно либеральных законов в спектре от Налогового до Уголовно-процессуального кодекса, управляемая Дума, преданный правительству Совет Федерации, гражданский министр обороны, завершающая стадия полицейской войны в Чечне, стабильный рубль, пополняющийся золотовалютный резерв, относительное повышение финансового рейтинга России и абсолютное повышение котировок Москвы на международной арене. Из «достаточно плохого» -- завершающаяся полицейская война в Чечне, управляемая Дума, преданность Совета Федерации слишком вялому правительству, низкие темпы модернизации законодательства и наметившийся застой. Главное плохое -- сделано слишком мало (или не так много, как хотелось бы). Президент, если верить посланию, собой тоже очень недоволен -- и тем, что бедность не поборол, и тем, что не добился реформы государственного аппарата, ЖКХ и естественных монополий, и тем, что не обеспечил перехода на страховую медицину, не развил малое предпринимательство, не создал банковскую систему, не переделал армию и еще многое другое.

У него при этом все же есть еще некоторое время. При условии, что все это он сделать хочет. Есть ли у нас основания сомневаться в том, что гражданин Путин стремится именно к провозглашенному им в послании, хотя «мог бы и убить»? В принципе основания сомневаться есть всегда, поскольку чужая душа -- потемки, потому что бэкграунд у президента тяжелый до неподъемности, да и просто в силу укоренившейся привычки к скепсису. На слово президентам верить здесь не принято по понятным причинам. Хорошим тоном также стало относить завидную убедительность Владимира Путина на счет искусства профессиональной вербовки, которой, дескать, он так много лет учился в разных школах КГБ. Действительно не может не показаться подозрительным тот факт, что с личной встречи с Путиным чеченцы выходят чуть не плача, представители еврейских организаций -- умиленно плача, лидеры международных держав -- в оторопелости, а журналисты -- оптимистично улыбаясь. Вербуются все. Работают после вербовки, увы, немногие. Трудовую дисциплину соблюдают в основном друзья-чекисты, как это принято у них. И даже друзья-ленинградцы часто подводят. Сам Путин, который (поверьте испытавшему вербовочные навыки президента на себе) в личной беседе умен, глубок, ярок, последователен и логичен, на вопросы о «ленинградской мафии» или «борьбе чекистов с либералами в Кремле» абсолютно убедительно разводит руками и на пальцах доказывает спрашивающим, что все это сущая чепуха и досужие домыслы (просто Петербург -- большой город, а нескольких чекистов он знает до такой степени хорошо, что уверен в их порядочности и т.д.). И что тут поделаешь? Верить -- вроде как глупо, не верить -- умно, но бессмысленно. Ничего, кроме как «ну-ну, посмотрим», как бы и не скажешь.

Из явных и как будто бы не требующих доказательств черт российского президента сегодня можно выделить трезвомыслие. Именно благодаря ему Путин требует от мирового сообщества лишь вежливости и не морочается идеями великодержавной России (ибо с трезва такое про страну с ВВП в 300 млрд долларов в голову не придет, особенно если знать, что это составляет 3% от ВВП США), не обещает ликвидировать последнего бедняка в течение пяти лет, не меняет кабинет министров каждые полгода. Также от трезвомыслия он предпочитает семь раз отмерить, еще семь раз отмерить, а потом уже резать, страдает повышенной подозрительностью, отвергает спешку и риски (почему, в частности, отстают от плана многие реформы).

«Трезвость -- норма жизни» -- вот что сегодня начертано на знаменах главы российского государства. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Россиянам к этому привыкнуть будет непросто: с одной стороны, зарплата не пропивается и посуда не бьется, квартирка скромненькая, но чистенькая, детки хорошисты, жена не битая. С другой -- ни тебе быстрой езды, ни «Джекпот» в казино выиграть, ни потанцевать. В общем, нет куража. Деньги президент предлагает россиянами зарабатывать, а они, может, счастья хотят больше, чем денег. Хотя, возможно, и привыкнут постепенно, потянутся к заработкам и скучной бюргерской жизни. Может, вместо «ну-ну, посмотрим» научатся еще чему-то.

В общем, так вот трезво, потихоньку, с холодной головой, набитой вполне приемлемыми идеями, Путин, может быть, и сделает немало. Если получится. А ведь мог бы и убить, если помните...

P.S. Правда, по-прежнему остается актуальным вопрос, с кем трезвому Путину все это делать. Недавно в большой столице, расположенной в другом полушарии, автор этих строк был участником беседы, в ходе которой неплохо информированные доброжелатели России упомянули одного московского человека -- блестящего специалиста, образованного умницу и роскошного мужчину, который помогает работать одному прогрессивному путинскому полпреду. Упомянули с сожалением: мол, такой был правильный мужик, да весь вышел -- на правительство теперь работает... Такой вот Достоевский, даже и без всякого пьянства.