Представитель генсека ООН в Багдаде Стефан ди Мистура вчера обратился к руководству Ирака с просьбой соблюдать правовые нормы в обращении с заключенными, работавшими в правительстве Саддама Хусейна, свергнутого американцами в 2003 году. Арестанты находятся под присмотром военных США, но в этом месяце будут переданы в иракские тюрьмы. Среди них бывший вице-премьер Тарик Азиз, которому грозит смертный приговор.

В эти дни исполняется 18 лет событиям, во время которых у Тарика Азиза и его шефа Саддама Хусейна был шанс благодаря посредничеству Москвы избежать краха. Но Саддам недооценил опасность. В январе 1991 года международная коалиция во главе с США начала против Ирака воздушную операцию "Буря в пустыне", которая 24 февраля переросла в воздушно-наземную операцию по освобождению соседнего Кувейта. Войну в Персидском заливе в интервью «Времени новостей» вспоминает бывший замминистра иностранных дел СССР 77-летний Александр БЕЛОНОГОВ.

-- Еще тогда, почти 20 лет назад, все можно было бы кончить миром. Это был период упущенных возможностей. Для иракского руководства на протяжении длительного времени существовала возможность безо всяких проблем вывести войска из Кувейта. Кстати, тогда весь кризис в Персидском заливе развивался в рамках решений Совбеза ООН. Никто ничего не делал в одностороннем порядке, все с санкции Организации Объединенных Наций. В отличие от войны против Ирака в 2003 году, которую США и их союзники начали без санкции Совета Безопасности. В 1991 году Вашингтон не думал, как превратить ту войну в следующую -- 2003 года. Возможности для таких планов предоставил позже сам Саддам Хусейн. Не было для США лучшего агента, чем он сам...

-- Все началось с вторжения армии Ирака в Кувейт в августе 1990 года. Как вы узнали об этом?

-- Мне позвонили ночью на 2 августа из МИДа и сообщили, что советский министр иностранных дел Эдуард Шеварднадзе, встретившись в Иркутске с госсекретарем США Джеймсом Бейкером, узнал об иракском вторжении от него. Очевидно, наша разведка проспала этот момент, а вернее, неправильно оценила факт сосредоточения иракских войск у границы с Кувейтом. Иракцы запустили тогда версию, на которую многие клюнули, в том числе американцы. Дескать, войска стягиваются в преддверии маневров. Как это было в предыдущем, 1989 году.

-- Каковы были ваши действия?

-- В Москве не было ни моего шефа, ни президента СССР Михаила Горбачева, который находился в отпуске. Пришлось с ходу готовить документы: заявление правительства с требованием, чтобы Ирак немедленно вывел войска, жесткое конфиденциальное обращение от советского руководства к иракскому лидеру и записку советским ведомствам о необходимости прекратить поставки оружия в Ирак. Я срочно вызвал посла Ирака в Москве, вручил ему обращение к Хусейну и потребовал безопасности для 900 советских граждан в оккупированном Кувейте. 5 августа посол Ирака передал мне ответное послание Саддама. Тот возмущался позицией СССР и упрекал нас в том, что мы не знаем региона и не разбираемся в истории, мол, Кувейт -- «историческое недоразумение».

-- Позже Саддам уже не исключал ухода из Кувейта, но при определенных условиях?

-- Он решил подвязать решение кувейтского кризиса к арабо-израильскому конфликту, предложив сначала решить проблему Палестины. Это отбрасывало решение проблемы в никуда. К концу октября Москва примкнула к курсу антииракской коалиции.

-- Но не вошла в нее в военном плане?

-- Американцы сразу поставили вопрос о том, чтобы Москва примкнула к коалиции хотя бы символически, например силами батальона, не участвуя в боевых действиях. Или же нам предлагали направить корабль в состав многонациональных сил в Персидском заливе. Но мы отказались. Было объявлено: Советский Союз после Афганистана (советские войска вошли туда в 1979 году и были выведены в 1989 году. -- Ред.) своих военных контингентов никуда посылать не будет.

-- У вас была беседа с вице-премьером Ирака Тариком Азизом, когда он приезжал в Москву...

-- Я ему говорил, что Ирак ждет разгром, хотя коалиция тогда еще только создавалась. Он отвечал: «Да, у нас будут большие потери, но Запад даже не понимает, какие потери понесет он». Он рисовал картины, по своим разрушительным масштабам аналогичные второй мировой войне, если не хуже. Иракцы хотели, чтобы мы довели эту мысль до американцев. Наш президент Михаил Горбачев говорил своему американскому коллеге Джорджу Бушу-старшему: в случае войны с Ираком мир ждет экономический коллапс, уничтожение Израиля, свержение президента Хосни Мубарака в Египте. Но у нас была надежда, что Саддам одумается и уйдет.

-- Для чего нужна была «пауза доброй воли»?

-- Совет Безопасности ООН принял 29 ноября 1990 года резолюцию, которая давала Багдаду 47 суток для вывода войск из Кувейта. Но на следующий день Ирак объявил на весь мир о том, что он отвергает эту резолюцию о «паузе доброй воли». В середине декабря в Багдад отправилась делегация, которую возглавлял зампредседателя Совета министров СССР Игорь Белоусов. Он надеялся уговорить иракцев принять мир и решить судьбу 3,5 тыс. советских граждан в Ираке, которых Саддам удерживал в положении заложников. Это был инструмент давления на Москву. Белоусов достиг договоренности о том, что наши граждане будут отпущены. Они покинули Ирак, за исключением 70 человек.

Многих трудов стоило нам уговорить США отложить начало военных действий хотя бы до 15 января. Но в 2 часа 30 минут ночи 7 января я был разбужен звонком из МИДа. Мне сообщили, что министр иностранных дел Александр Бессмертных (он сменил на этом посту Эдуарда Шеварднадзе как раз в январе 1991 года. -- Ред.) узнал по телефону от Бейкера, что в течение часа начнутся военные действия.

-- Какова была реакция на это Михаила Горбачева?

-- В той ситуации он допустил одну вещь, которую, думаю, не следовало бы делать. Горбачев велел нашему послу в Ираке Виктору Посувалюку срочно встретиться с Саддамом. Та встреча не состоялась, так как о ней не удалось договориться -- не действовала телефонная связь. Но если бы это было сделано, то наша страна оказалась бы в очень некрасивом положении. Мы выдали бы чужую государственную тайну. Помогло то, что передача шифровок занимает время. Когда шифровку получили в Багдаде, война уже шла.

Но Горбачев все же имел неосторожность выступить по советскому телевидению. Выражая сожаление, что началась война, он сообщил, что дал указание нашему послу в Багдаде предупредить Саддама о ее начале. Во время пресс-конференции, которую мы проводили вместе с тогдашним помощником Горбачева по связям с прессой Виталием Игнатенко, на нас обрушились вопросы: «Почему СССР предал интересы США, выдав время начала операции? Ведь американцы, англичане и другие рискуют жизнями?» Я был в неловком положении.

-- Как развивались военные действия?

-- С военной точки зрения действия американцев в ходе операции «Буря в пустыне» сначала были логичными. Войска коалиции уничтожали средства противовоздушной обороны Ирака, военные штабы, средства связи, какие-то узловые точки, от которых зависела эффективность транспортных возможностей.

Но потом наступила вторая фаза воздушной войны. Целями ударов стали объекты, которые напрямую не являлись военными: мосты в Багдаде, очистные сооружения, системы водоснабжения, электростанции. Война перешла в какое-то другое качество. Горбачев тогда выступил еще с одним телевизионным обращением. Он заявил, что США и их союзники, используя авиацию, начинают выходить за рамки мандата, который был им предоставлен Совбезом ООН. Он также объявил, что посылает члена президентского совета Евгения Примакова как своего представителя в Багдад с «планом Горбачева».

План сводился к тому, чтобы Саддам Хусейн объявил о согласии прекратить огонь и обнародовал сжатый график вывода иракских войск из Кувейта. Примаков был подходящей фигурой, потому что он мог разговаривать откровенно с Саддамом, и тот его слушал. Другое дело -- прислушивался ли? Иракский вождь не согласился уйти из Кувейта и по багдадскому радио выступил с угрозами в адрес союзников. Иракцы начали поджигать кувейтские нефтепромыслы. Кувейт оказался в огне. Когда через сутки Горбачев говорил с Бушем, тот ничего и слышать не хотел. Багдад действовал себе во вред. Примаков вернулся ни с чем. Ответ обещали передать через Тарика Азиза.

-- Миссия Тарика Азиза оказалась неудачной?

-- Можно сказать, вдвойне. Когда Горбачев спросил Тарика Азиза, прилетевшего 17 февраля: «Ну, с чем вы приехали?» -- тот ответил: «А узнать, что вы дальше намерены делать». В такие непонятные игры продолжал играть Багдад. Гость на следующий день уехал, выслушав жесткую речь Горбачева о том, в какую трагедию иракское руководство ввергает свой народ.

21 февраля 1991 года иракский посланник снова приехал в Москву. Было уже за полночь, и Тарик Азиз очень удивился, когда я его потащил прямо в Кремль. Он-то думал, что поедет на виллу отдыхать. Похоже, гость так и не понял, как мало времени осталось. Состоялся трудный разговор. Азиз говорил, что Ирак будет готов вывести свои войска из Кувейта, но, например, при отмене всех резолюций Совбеза ООН. По срокам вывода войск Азиз требовал три месяца, но мы «утрамбовали» график до шести недель. Было уже полтретьего ночи. А в пресс-центре сидело несколько сот журналистов в ожидании результатов переговоров.

Тогда Горбачев сказал, что надо что-то сказать журналистам. К моему удивлению он вдруг вынул листочек и зачитал заранее заготовленную бумагу. Семь пунктов. Я сидел и не верил своим ушам -- там были вещи, заведомо неприемлемые для участников коалиции. Так, пункт четвертый гласил, что экономические санкции будут остановлены, как только Ирак выведет две трети войск из Кувейта. А в пятом пункте говорилось, что все остальные резолюции прекратят свое действие, как только завершится вывод войск из Кувейта. Горбачев кончил читать и спрашивает Азиза: «Ну как?» Тот говорит: «Я согласен со всем». «Тогда, -- сказал Горбачев, -- Игнатенко отправится в пресс-центр и зачитает сообщение». Я был в шоке. Думаю, это было сюрпризом даже для Азиза, который заметно повеселел. Я уехал с ним. А Горбачев с Примаковым начали докладывать ситуацию Бушу по телефону. Разговор получился жесткий. Буш сказал, что все это неприемлемо, и зачитал Горбачеву текст выступления, которое сделал на следующий день. Там объявлялся ультиматум Саддаму с требованием начать отвод войск в течение суток.

-- А как же договоренность с Тариком Азизом?

-- На следующее утро переговоры с ним продолжились. Мы попали в дурацкую ситуацию: то, что советская сторона предложила Азизу накануне, на следующий день она назвала совершенно неприемлемым. Снова началась торговля. По двум вопросам -- о сроках и о резолюциях. Сроки договорились уменьшить с шести недель до трех. Потом долго обсуждали детали возвращения военнопленных и т.д. И вдруг Тарик Азиз говорит: «Я не имею полномочий соглашаться на все это! Вот пусть со мной Примаков летит в Багдад и докладывает это Саддаму Хусейну». Но это было невозможно. А у иракского посольства в Москве связи с Багдадом не было, так как она была уничтожена. Тогда мы предложили Тарику Азизу поехать в иракское посольство, написать там докладную Саддаму, зашифровать ее и привезти к нам, чтобы мы своим шифром отправили ее в наше посольство для передачи Саддаму.

Мы же сели с министром Бессмертных сочинять послания Горбачева всем, кому только можно, с объяснением ситуации и призывом срочно созвать Совбез ООН. Заседание созвали, но никто нас там не поддержал. Ночью пришел ответ из Багдада: Саддам соглашался с оставшимися пунктами. Утром я повез Тарика Азиза в пресс-центр МИДа, где он корреспондентам зачитал семь пунктов, назвав их почему-то советскими. Так он нас поставил в неловкое положение перед всем миром, а сам улетел.

За оставшиеся сутки Саддам так ничего и не сделал, на ультиматум не ответил, продолжая оккупацию Кувейта. 24 февраля 1991 года сухопутные войска антииракской коалиции и морской пехоты США при поддержке авиации и военно-морских сил начали 100-часовую операцию по освобождению Кувейта.