"ЖЗН", выставка молодого московского художника Андрея Кузькина, открылась в галерее «АРТСтрелка Projects». Сделанные в лучших традициях концептуального искусства 70-х годов (Илья Кабаков, Виктор Пивоваров) графические листы с рисунками, надписями и прикрепленными мелкими предметами почему-то не оставляют ощущения безнадежного интеллектуального ретро. "Новое -- это не до конца забытое настоящее", -- написано на одном из картонных листов.

Но все-таки речь идет не о чистом переносе винтажной художественной практики в наше сегодня. Искренняя, освобожденная от исследовательского пафоса рефлексия по поводу собственного творчества отличает работы Кузькина от графических серий предшественников, отделенных от него как минимум двумя поколениями. Основным пафосом художников-концептуалистов 70-х годов было критическое переосмысление жесткой советской реальности. Кузькин противостоит не социальной реальности, а художественной -- 40-летней истории русского актуального искусства. Автор пытается максимально полно изжить историю собственной художественной практикой, и в этом проявляется непривычный для концептуального искусства, свободный от всяческого смыслового мерцания драматический пафос.

Кузькин не боится бросать почти подростковый вызов языку, в котором, если верить живущим в среде актуального искусства философским концепциям, живет и искусство, и история, и даже сама жизнь. "Язык -- это всего лишь глупые, соединяющие друг с другом штучки, ничего более", -- говорится в подписи к одному из графических листов, где языковые конструкции изображены в виде мусорно-ржавых проволочных загогулин. Дискурсу, языку противопоставляется человек, его невербализуемая жизнь и поступок. Но гуманистический пафос, помещенный в прокрустово ложе концептуализма, получается темный, подраненный, барочный, поэтому и выставка называется не "жизнь", а отсылающая к пыльной полке ЖЗЛ «ЖЗН». Каким будет следующий шаг, неизвестно, какой возможен следующий комментарий, художник не знает и просто засыпает: на вернисаже Кузькин спал в углу выставочного зала на старом матрасе.

Хотя Андрей Кузькин заявил о себе на московской художественной сцене лишь весной этого года, он уже успел заработать себе репутацию честного художника и трудяги. На летней молодежной биеннале современного искусства Кузькин сделал серию больших объектов и признанный лучшей работой летнего форума в Веретьеве перфоманс, в ходе которого художник несколько часов монотонно ходил по кругу в застывающем бетоне.

"Не хочу умничать, -- написано на одном из графических листов, -- но мне кажется, что только с помощью личного персонального высказывания, высказывания на пределе, можно пробить языковые и культурные наслоения, которые очень многим не дают дышать". Мотив личного важен для Кузькина, в некотором смысле все его творчество можно рассматривать как семейный проект. Его рано ушедший из жизни отец -- Александр Кузькин был полиграфовским художником-графиком. Оформлял листы рисунками, нередко и текстами, что идеологически сближало его с московской концептуальной школой. Последний проект Александра Кузькина, осуществленный при помощи друзей уже после смерти художника, был посвящен дневнику страданий юного Вертера и рассылался по почте в соответствии с хронологией дневника.

Тема переживаний, страданий -- ключевая для творчества младшего Кузькина. "Один мой друг, -- пишет молодой художник, -- назвал стиль, в котором я работаю, "депрессионизм", может, оно и так".

Интересно, что интерес к 70-м становится едва ли не тенденцией. В тот же вернисажный день на «АРТСтрелке» в галерее ABC открылась выставка художника Армена Бугаяна, ровесника московских концептуалистов, с некоторыми из которых он общался и дружил. Если Кузькин пытается глядеть из современности глазами 70-х, то с Бугаяном ситуация совершенно противоположная -- он рисовал пиксели еще до встречи с цифровой графикой. Его каллиграфия сравнима с работами граффитистов. Калейдоскопические рисунки напоминают технику виджеев и манипуляции компьютерных программ.