Накануне сессии Международного валютного фонда и Всемирного банка на вопросы корреспондентов газеты «Время новостей» Андрея ДЕНИСОВА и Александра ЛОМАНОВА ответил бывший первый замдиректора МВФ, ныне занимающий должность вице-президента Citigroup, Стэнли ФИШЕР.

-- После волны кризисов во второй половине 90-х годов международные финансовые организации и другие механизмы международного взаимодействия сосредоточены на укреплении мировой финансовой системы. В рамках этого процесса меняется внутренняя структура МВФ, создаются специальные структуры для контроля за финансовыми потоками, развитые страны ужесточают политику в отношении отмывания денег. Как вам кажется, насколько эффективны уже принятые меры и что сейчас стоит на повестке дня?

-- Я думаю, что принятые меры до сих пор были вполне эффективны. Первое, что проявилось в результате кризиса, -- осталось очень мало стран, пользующихся фиксированным обменным курсом. На мой взгляд, в основе каждого из крупных финансовых кризисов, за исключением Эквадора, лежала фиксация государством валютного курса, включая Аргентину последнего десятилетия. Отказ от этой политики значительным образом укрепляет архитектуру международной финансовой системы. Осуществляемая работа в финансовом секторе, которая проводится и в России, связана с программой оценки финансового сектора. МВФ, ВБ и другие центральные банки пытаются помочь странам укрепить их финансовые секторы. Это очень важно, поскольку слабость финансового сектора делает кризис намного тяжелее. Та работа по совершенствованию стандартов, которая ведется международными организациями, представляется мне весьма стоящей.

Все это очень важно, но безусловно и то, что если власти какой-либо страны проводят плохую политику, в этой стране будет кризис. К сожалению, мы только что видели это в Аргентине. А на примере России мы увидели, насколько сильнее может стать экономика после укрепления политики. И тут у внешнего мира ограничены возможности влияния. Можно критиковать, комментировать, вести наблюдение, делать что-то еще -- но если у страны недостает политической последовательности для проведения хорошей политики, то трудно предотвратить кризис. Мировое сообщество может помочь лишь в том, чтобы противодействовать превращению такого локального кризиса в глобальную инфекцию. На примере аргентинского кризиса можно видеть, насколько укрепилась мировая финансовая система после 1998 года: этот кризис оказал сравнительно малое воздействие на другие страны, и это положительный итог произошедших изменений.

-- Новое руководство МВФ предлагает создать механизм суверенного банкротства, причем, возможно, для его реализации потребуется создание нового международного органа, своего рода всемирного арбитража. Что вы думаете об этом?

-- То, каким образом происходили дефолты в разных странах, включая Россию, производило разрушительный эффект. Это является проблемой и для МВФ, ведь когда нет законной процедуры, по которой страна могла бы изменить график выплаты долга, Фонду очень трудно сказать властям этой страны: «Вы не сможете двигаться дальше, пока не измените график погашения своих долгов». А иногда сказать это бывает очень нужно. Я думаю, что мировой финансовой системе нужна более совершенная структура, которая имела бы возможность признавать, что иногда долг страны становится неподъемным. Поэтому в целом я поддерживаю общий подход моей преемницы Анне Крюгер. Я не изучал в деталях, как это можно сделать лучше и какие пути решения проблемы могут быть предложены, но я уверен, что такой подход нужен.

-- Со стороны частных инвесторов звучат опасения, что страны-заемщики могут злоупотреблять такой процедурой и прибегать к дефолту даже тогда, когда они имеют возможность платить по долгам.

-- Да, я знаком с этим мнением. Но я не думаю, что так произойдет. Я считаю, что страны будут с неохотой прибегать к этому механизму. Поэтому его введение станет полезной страховкой в случаях неизбежных дефолтов, какие мы видели за последние годы, -- Россия, Эквадор, Аргентина. Каждая из этих стран создала очень хаотическую ситуацию, которую вполне можно было бы разрешить более упорядоченным способом.

-- Насколько в связи с этим вообще широки возможности международных финансовых организаций по предотвращению кризисов, ведь МВФ и ВБ действуют на уровне конкретных стран, а кризисы возникают на глобальном уровне? Нет ли противоречия между локальностью подхода мировых финансовых организаций и глобальным характером возникающих вызовов?

-- Я не вижу здесь большого противоречия, поскольку действия МВФ в конкретных странах прибавляются к более крупному ответу. К примеру, во время азиатского кризиса МВФ выделял деньги нескольким странам Азии -- Корее, Индонезии, Таиланду, Филиппинам. Общий ответ со стороны МВФ был намного шире, чем ответ на проблемы какой-то индивидуальной страны. Взаимодействуя со многими странами на индивидуальном уровне, МВФ и ВБ могут породить агрегированный ответ. Правда, кто-то может указать на иную трудность: общая ситуация в мировой экономике задается политикой США и Европы, прежде всего через Федеральный резерв, Европейский центробанк, а они не находятся под контролем МВФ. Однако, как мы и видели в 1998 году, при необходимости эти институты будут учитывать глобальную ситуацию и глобальные последствия своих действий. Так что противоречия тут нет. Вряд ли можно создать что-то лучшее, чем разделение труда, в котором монетарные условия в развитых странах задаются их политиками, а МВФ и ВБ помогают прочим странам, своим членам, заниматься этим на глобальной основе.

-- Это «разделение труда» касается и такой проблемы, как отмывание денег?

-- Я думаю, да. Значительная часть «грязных денег» проходит через банковские системы развитых стран, другая часть идет через системы стран с очень слабым регулированием в сфере борьбы с отмыванием денег. Комбинированный подход заключается в том, чтобы централизованно задать набор жестких правил, что сделал Форум по финансовой стабильности, назвав те страны, где действующие правила были сочтены неадекватными для предотвращения отмывания денег. К тому же есть ФАТФ. Но нужны еще и сильные внутренние системы противодействия. Я уверен, что через банки развитых стран отмывается не меньше средств, чем через пресловутые финансовые офшорные центры.

-- В период активного взаимодействия МВФ с Россией вам так и не удалось убедить власти активизировать банковскую реформу. Теперь вы стали банкиром и можете взглянуть на проблему российской банковской системы иными глазами. Согласны ли вы с тем, что нереформированность, слабость российских банков создает серьезные конкурентные преимущества для иностранцев?

-- Многие из иностранных банков еще помнят о дефолте, многие из них потеряли в период этого кризиса большие капиталы. Я не думаю, что они будут рваться назад, пока не убедятся в большей степени в произошедших изменениях в российской экономике. Одна из сфер, где перемены необходимы, это банковская система. Некоторые из изменений у вас уже осуществляются. Например, намечается переход на международную систему бухучета в 2004 году, хотя и непонятно, насколько реально осуществить его в 2003-м. Тем не менее после этого перехода станет очевидно, что у многих российских банков отрицательный капитал. Весь этот процесс должен быть активизирован, и не в последнюю очередь потому, что ваше правительство надеется сделать источником устойчивого экономического роста в России мелкие и средние предприятия, которые не будут развиваться без финансирования. Сейчас у вас нет банковской системы, которая была бы способна заниматься этим.

Я не думаю, что медленный темп реформ внутри России создает преимущество для иностранцев, поскольку им нужно действовать внутри понятной для них и стабильной экономической структуры. А ваша структура в данный момент нестабильна, поскольку ее ожидают изменения. Многие надеются, что при новом главе Центробанка банковской реформе будет уделено большее внимание. У ЦБ и правительства есть совместная программа действий, наверное, ее реализацию можно было бы ускорить и усилить.

-- Как бы вы сформулировали те проблемы, которые не терпят отлагательства?

-- Первое -- переход на международные стандарты бухучета. Второе -- существование множества недокапитализованных банков, которых быть не должно. Третье -- вам нужно решить, что делать с банками, находящимися в госсобственности, -- со Сбербанком, который доминирует в системе, и Внешторгбанком, который может или не может быть приватизирован. Это огромные проблемы, которые должны быть решены прежде, чем двигаться дальше.

-- Что, с вашей точки зрения, нужно делать со Сбербанком?

-- Я не стал бы здесь ничего советовать. Российскому правительству самому надо решать, какие реформы нужны Сбербанку. Властям нужно полностью изучить его нынешнее положение -- в каком состоянии его баланс и чего он стоит в разумных оценках.

-- Каким вы видите присутствие в России иностранных банков в перспективе, скажем, пяти лет?

-- Об этом пока слишком рано говорить. Через пять лет у нас будет более четкое представление о том, в каком направлении развивается российская банковская система. Пока что я вижу, что позитивные сдвиги в области роста и корпоративного управления делают Россию более привлекательной для иностранных инвесторов, чем это было несколько лет назад. Конечно, и мой банк будет изучать, в каких областях он мог бы внести свой вклад, включая финансирование мелких и средних предприятий. В ближайшие годы мы будем думать об этом. Я не ожидаю массированной попытки иностранных банков установить свое присутствие в России -- это слишком рискованно. Вы сможете увидеть, как иностранные банки будут приходить, пытаться расширять свою деятельность. Я не могу предсказать их долю на рынке, но она точно будет больше, чем сейчас. Может быть, она будет существенно больше -- все зависит от скорости реформ.

-- Недавно Владимир Путин критиковал правительство за недостаточность темпов роста, обрекающих Россию на постоянное отставание от Запада. Что нужно делать, чтобы удерживать рост на уровне 8% в течение длительного времени?

-- Никто не может быть уверен в том, что сумеет обеспечить 8-процентный рост. Но есть путь поддержания роста -- это ускорение процесса реформ. В последние годы это уже делалось в виде налоговой реформы, реформы законодательства, реформирования земельных отношений. Надо поддерживать очень сильную макроэкономическую и фискальную политику. Правительство проводит такую политику, но, как я уже сказал, необходимо ускорить реформу финансового сектора. Потенциально Россия является настолько богатой страной, что верная структура экономики, а также образованные и умные люди могут обеспечить достаточно быстрый рост. 8% ВВП -- это здорово, но устойчивые 6 или 7% -- это тоже весьма неплохо. Будет жаль, если реформы пойдут медленно из-за многообразных скрытых интересов. Но пока что президент был в силах оказывать давление на выразителей этих интересов в пользу проведения реформ. Я надеюсь, он продолжит эту политику.