Кто как, а я искренне верю, что в суждениях об искусстве очень часто все шагают не в ногу, а кто-нибудь один идет в ногу. Возьмем, например, фильм боснийского хорвата Даниса Тановича «Ничья земля». Картина получила на последнем Каннском кинофестивале приз за лучший сценарий, удостоилась «Золотого глобуса», а потом и «Оскара» как лучший иностранный фильм, обойдя при этом дивную «Амели» Жан-Пьера Жене. 99 процентов рецензий на этот фильм в мировой прессе носят восторженно-положительный характер. Ну и что с того? В конце концов, 99 процентов людей страдает кариесом, но это не значит, что это хорошо и правильно.

1993 год. Отряд боснийских хорватов, заплутавший в тумане, расстрелян злобными и вероломными сербами, которые незамедлительно минируют труп одного из погибших. Уцелевший хорват (Бранко Джурич) прячется в окопе, в мертвой зоне между двумя воюющими сторонами. Высунуть нос нет никакой возможности: открывают огонь и свои и чужие. В том же окопе оказывается один из минеров (Рене Битораджач), сербский новобранец. Там же лежит на мине труп, который, ясное дело, в свое время обнаружит признаки жизни. А вокруг окопа вскоре соберется многонациональный контингент миротворческих сил ООН и компания журналистов-стервятников, с интересом выспрашивающих у заминированного солдата, удобно ли ему лежится.

«Ничья земля» -- типичный конъюнктурный фильм, снятый бельгийским подданным на западные деньги специально для западных кинофестивалей. Удивительно, что в списке оскаровских номинантов в качестве страны-производителя «Ничьей земли» была указана Босния и Герцеговина (и это при том, что фильм снимался в Словении на средства английских, бельгийских, итальянских и французских продюсеров). Расчет оправдался: именно такого фильма ждало из бывшей Югославии «мировое сообщество». В меру антисербского (не зря же Белград бомбили), в меру гуманистического (все люди -- братья), в меру серьезного и в меру забавного, в меру актуального и в меру развлекательного. «Черная комедия» о войне, кажется, считается хорошим тоном: бог с ними, с погибшими, давайте лучше изящно пошутим на тему абсурдности бытия и человеческой природы. А особый восторг у журналистов на каннском просмотре вызвали шуточки на тему средств массовой информации. Акулы пера и телекамеры и снисходительно соглашались посмеяться над собой, и, балдея от собственной снисходительности, смеялись еще громче. Зрелище, надо сказать, было не только гнусное, но и непонятное -- лично для меня. Смешных шуток в фильме нет. Блестки «юмора» в фильме выглядят следующим образом: «Пессимист -- это тот, кто считает, что хуже уже не будет. А оптимист -- это тот, кто знает, что может быть и хуже». Подобного рода заезженные остроты привычнее слышать из уст отечественных юмористов.

Сюжет и мизансцены достойны пятерочного этюда актеров-первокурсников во ВГИКе. Ограниченное место действия, колоритные персонажи, фальшивая бойкость диалогов... Так и слышишь похвалы престарелого педагога: «тонко подмечено, точно схвачено, остро сыграно, лихо закручено». Но для кино этого, уж извините, недостаточно.