Сегодня министр иностранных дел России Игорь Иванов совершит блиц-визит в Люксембург и Брюссель. Сначала глава нашей дипломатии примет участие в традиционном заседании совета по сотрудничеству Россия--ЕС, а затем проведет короткие переговоры с генсеком НАТО Джорджем Робертсоном.

Рутинная поездка приобретает особое значение в свете заявлений высокопоставленных западных и российских политиков, сделанных в последнее время. Не успел президент Путин обратиться к европейцам в Веймаре с пламенной речью о том, что Россию не стоит рассматривать как «чужеродный элемент» по отношению к ЕС, как ему ответил новый друг -- премьер Италии Сильвио Берлускони, совсем недавно побывавший в гостях в Сочи и Москве. Выступая на форуме влиятельного предпринимательского объединения Confindustria, глава итальянского правительства объявил о том, что Российская Федерация практически уже стала частью Запада, а новой глобальной целью является членство Москвы в ЕС. С Евросоюзом он, пожалуй, погорячился, но зато накануне тот же Берлускони официально пригласил лидеров России и стран НАТО приехать в Италию в конце мая, чтобы подписать документ о новых отношениях Москвы и Североатлантического альянса.

Здесь перспективы пояснее. Предполагается, что принять этот документ могут на министерской встрече Россия--НАТО в Рейкъявике в середине мая (это, правда, не крайний срок, а пожелание), и тогда лидеры действительно смогут подписать его в Италии. Впрочем, до этого сторонам еще нужно прийти к согласию относительно того, в чем же состоят эти самые новые отношения.

Переговоры идут весьма интенсивно, но в предельно закрытом режиме -- ведут их замминистра иностранных дел России Евгений Гусаров и помощник генсека НАТО по политическим вопросам Густав Альтенбург. В самых общих чертах говорят о следующем. Взаимоотношения между Россией и НАТО преобразуются из нынешнего формата «19+1» в полноценную «20». Это, естественно, не значит, что Москва становится полноправным членом Альянса. Все вопросы деятельности НАТО делятся на три «корзины», в каждой из которых «двадцатке» отводится разная роль.

Первая «корзина» -- компетенция исключительно стран -- членов НАТО, к ней относятся, в частности, вопросы бюджета, организационного устройства и 5-й статьи Вашингтонского договора, предусматривающей совместную оборону. К этой корзине «20» не имеет никакого отношения.

Вторая «корзина» -- вопросы, решение которых принимают страны НАТО, но после обязательной консультации с Москвой. В качестве примера такого вопроса приводят расширение Альянса -- Россия имеет право высказать свое мнение, но не имеет права вето.

Наконец, самая главная «корзина» -- третья. Это те вопросы, решения по которым принимаются только всей «двадцаткой». К ним относится совместная борьба против терроризма, организация миротворческих операций, в том числе и силовых, вопросы разоружения и нераспространения, а также гуманитарное сотрудничество по линии МЧС. Здесь Россия получает право голоса наравне с остальными членами НАТО.

Даже эта общая схема вызывает много вопросов. Скажем, хотя коллективная оборона не относится к компетенции «двадцатки», стороны вроде бы готовы совместно строить ЕвроПРО -- противоракетную оборону театра военных действий, а это уже вопрос чисто военный. В то же время борьба с терроризмом и миротворчество -- понятия относительные. Общего определения, что такое терроризм, стороны не выработали (опять призрак «двойного стандарта»), а что касается миротворческих операций, то в кулуарах многие признают -- в ситуациях, подобных косовской 1999 года, договориться не удалось бы никогда, и НАТО все равно действовало бы по-своему.

Так или иначе, несмотря на все трудности, активная работа по выработке новой модели отношений Россия--Запад идет. Формулировка о «трех корзинах» заставляет вспомнить исторический Хельсинский акт, изменивший в конце концов политический ландшафт всей Европы. Главной тогда тоже оказалась именно «третья корзина».