Ульяне Лопаткиной недостаточно ролей классического репертуара -- Одетты и Одиллии, что сплавлены в ее исполнении в единое грозное существо, испытывающее незадачливого принца, Никии, отстаивающей свою любовь в подлунном мире и наказывающей изменщика в мире теней, да даже царственной Раймонды. Лопаткиной 35, и она резко выворачивает руль своей карьеры -- теперь ей интересен не Мариус Петипа и не Джордж Баланчин, строгие академики, составившие ее славу, а сладкоголосый старец Ролан Пети, творец балетиков знойных и вульгарных. Тормоза отказывают, машинка теряет управление. Ульяна Лопаткина привозит в Москву совместный с Пети творческий вечер.

То есть сам 85-летний Пети до Москвы все же не добрался -- его заместителем на вечере стал его ассистент Луиджи Бонино. Танцовщик, недавно отметивший 59-й день рождения, произнес маленькое приветствие от лица своего патрона и несколько раз вышел на сцену в сочиненных им номерах. Он был Коппелиусом -- кукольным мастером, сотворившим волшебную куклу, -- и с вполне неволшебной, тупо тряпочной куклой долго вальсировал по сцене. Он был Чарли Чаплином -- номер также был выстроен на единственной режиссерской придумке, а тянулся неимоверно долго. И на Чаплине, и на Коппелиусе был налет какой-то фрачной пыли -- будто персонажей вынули из сундука, облили волосы ведром геля и выпустили на сцену. Манеры этих героев пришли из эпохи, когда артист был равен официанту и так же угодливо склонялся перед публикой -- уважающая себя публика при виде таких артистов ныне чувствует себя неловко.

Но Лопаткина будто этой атмосферы самопродажи, этой вечной улыбочки Пети («Что-с угодно?») не чувствует. Или -- строгой женщине -- ей вдруг хочется поиграть в женщину раскованную и готовую на авантюры. В результате зрелище получается странноватое.

В «Леде и Лебеде» на музыку Баха она обозначает томление и разгорающуюся страсть - но лишь обозначает, и номер превращается в комплект гимнастических упражнений. (Ее Леда даже к бедру превратившегося в лебедя Зевса прислоняется так, будто программу выполняет -- так, здесь я его поцеловала, пошли дальше.) Надо сказать, что в тоскливую гимнастику дуэт превращается и не без помощи Лебедя -- для премьера "Ла Скала" Массимо Мурру единственным приемлемым партнером было бы зеркало, так танцовщик влюблен в себя, так старается превратить всю партию в каталог скульптурных поз. В Gymnopedio Эрика Сати балерина становится пародией на саму себя -- этакая величественная балерина в пышной юбке застает партнера (Иван Козлов) стоящим на голове, слегка его отвлекает танцем и затем заставляет вернуться в ту же позу -- без нее он обречен путать голову и ноги. (А балетоманы вспомнят, что Лопаткина, нуждавшаяся в мощном партнере, увела Козлова из театра балета Эйфмана, и ныне танцовщик существует в театре на птичьих правах -- он даже не в штате и в случае, не дай бог, болезни примы остается вовсе без работы.) Притча Пети о взаимоотношениях мужчины и женщины превращается в театральную производственную хронику; потому как -- ноль соблазна. И, наконец, финальная «Лихорадка субботнего вечера», станцованная с тем же Козловым, выглядит запальчивым утверждением права оторваться по-дискотечному. Да никто у Лопаткиной этого права и не отнимает, вот только балерина, видимо, отдыхать вовсе не умеет, и потому дискотека у нее выходит с тем напором, с каким ремонтницы железнодорожных путей машут своими кувалдами.

Для презентации сомнительной программы Лопаткина и компанию выбрала сомнительную (о вечерах «Гранд балет гала» уже ходят легенды). В этот раз продюсеры тоже не подвели -- заломили цены (партер стоил до 13 тыс., ярус шел по 4 тыс., и понятно, что билеты не распродали, места заполняли приглашенные гости и пробравшиеся сквозь укромные ходы балетоманы), а программу и список приглашенных гостей не сообщали до последнего. На афише числилось просто «Ульяна Лопаткина и звезды мирового балета», при том, что в вечер спектакля выяснилось, что звезда (хотя бы по статусу) там была еще только одна. Массимо Мурру -- да, этуаль "Ла Скала". А пересказывавшие несколько сцен «Арлезианки» Марта Романья и Мик Зени -- principals, то есть на ступеньку ниже. Про Козлова я уже говорила -- его даже нет в списке мариинской труппы. Выходивший же с сольными номерами монгольский танцовщик Алтанхуяг Дюгарей и вовсе в кордебалете Бостонского театра. Продюсеры же всех объявили этуалями, а Дюгарея солистом (смущенно сократив при этом его звучное имя). Видимо, так убеждали зрителей, что привезли настоящих звезд, -- и пусть публика верит не своим глазам, а прозвучавшим титулам. Поразительно все-таки, как в 2008 году, когда в Москве периодически проходит Чеховский фестиваль, привозящий первоклассных хореографов, когда каждую весну настоящих звезд приглашает в столицу «Бенуа де ла данс», когда свои проекты представляет в России Сергей Данилян и, в конце концов, регулярно происходил в Петербурге Мариинский фестиваль -- как в то же самое время может существовать наглая антреприза «Гранд балета». Но, будем надеяться, что счастье этих предпринимателей будет недолгим и во времена финансового кризиса зрители начнут разбираться, за что стоит и за что не стоит платить деньги.