В ночь на 10 ноября 1938 года в Германии произошел еврейский погром, получивший название «хрустальной ночи». Более точное -- «ночь разбитых витрин», поскольку были подвергнуты нападению и разрушению сотни еврейских магазинов и лавочек. Он стал кульминацией антисемитской вакханалии, начавшейся практически с первых дней пребывания Гитлера у власти. Именно после этого погрома существовавшие в мире иллюзии относительно национал-социалистического режима окончательно развеялись. Европа неумолимо и стремительно приближалась к войне, а европейские евреи -- к холокосту.

Гитлер никогда не скрывал своего патологического отношения к евреям, объявив их причиной большинства бед Германии. Поэтому антисемитская программа была введена нацистами в действие сразу после их прихода к власти и выполнялась хотя и постепенно, но целенаправленно. Уже через два месяца после избрания Гитлера канцлером, с 1 апреля 1933 года, по всей Германии был объявлен бойкот еврейских товаров. Чтобы немец-ариец не ошибся, на каждом еврейском магазине появилась шестиконечная звезда с надписью внутри -- «юде». В дальнейшем этот знак -- звезду Давида -- должны были носить на своей одежде и сами евреи (к 1941 году это правило распространили даже на крещеных евреев и детей старше шести лет).

Перед нацистской пропагандой была поставлена задача максимально вовлечь в эту акцию немецкого обывателя. С апреля 1933 года газеты запестрели лозунгами вроде «Всемирная еврейская кампания против Германии!», «Евреи -- наше несчастье!», уличные плакаты призывали немцев не покупать ничего у евреев. Однако широко разрекламированный национальный бойкот хотя и принес ухудшение материального положения тысячам евреев, но имел далеко не те результаты, на которые, по всей видимости, рассчитывали его организаторы. Даже ревностные нацисты встретили бойкот с определенным недоумением, не очень понимая, кого именно надо бойкотировать и громить, просто еще не было определено, кого считать евреем. Еще меньше понимания вызвала эта кампания у простых немецких обывателей, не собиравшихся во имя «чистоты нации» отказываться от своей привычки -- покупать товары у знакомых евреев.

Впрочем, имидж самого Гитлера от этой провальной акции не сильно пострадал -- он предусмотрительно не поставил своей подписи под требованием бойкота и заблаговременно покинул Берлин. Более того, его стали называть «самым умеренным нацистом».

Люди второго сорта

Убедившись, что бойкот не находит горячей поддержки среди простых немцев, нацисты сменили тактику. Началась эпоха так называемого «холодного погрома»: евреев стали вытеснять из различных сфер государственной, профессиональной и общественной жизни страны. В том же апреле 1933 года был принят закон о гражданской службе, запрещавший всем неарийцам занимать государственные должности. Это означало, что отныне для евреев был закрыт доступ не только в муниципальные и общественные органы, но также и на преподавательскую работу -- от начальной школы до университета. Их лишили права трудиться в большинстве отраслей индустрии развлечений и информации, в том числе на радио и эстраде, в театре и опере. По сути, евреи официально становились людьми второго сорта. До 1938 года не трогали только евреев, работавших на частных предприятиях, занимавшихся медициной и юриспруденцией, правда, даже им запретили сдавать государственные экзамены в университеты.

Исключение сделали только для ветеранов первой мировой войны еврейской национальности: по настоянию президента страны фельдмаршала Гинденбурга на них апрельские законы вскоре перестали распространяться.

Эта поправка Гинденбурга, а также равнодушное отношение большинства немцев к бойкоту породили у многих евреев ощущение возвращения жизни в мирную колею. Им казалось, что речь идет о некоей популистской кампании, на которой все и закончится.

Однако нейтральное равнодушие немецких сограждан имело и другую сторону: многие немцы отнюдь не были в восторге от поведения необразованных и фанатичных штурмовиков, но вот акции, введенные в «законное» русло, протеста у них не вызвали. И тогда против евреев заработала бюрократическая машина. И в большей степени именно она, а не оголтелые юнцы из гитлерюгенда, довела «еврейский вопрос» до «окончательного» решения.

"Респектабельный" антисемитизм

Исследования общественного мнения Германии, весьма активно проводившиеся СД, СС и гестапо, показывали, что большинство немцев брезгливо относились к нацистской желтой прессе, проповедовавшей самый примитивный антисемитизм. А жертвы погромов даже вызывали определенное сочувствие.

Период относительного затишья в нацистской кампании длился до лета 1935 года, однако чиновники, занимавшиеся «защитой расовой чистоты» немецкого народа, свою работу не прекращали. Они готовили почву для принятия в сентябре 1935 года печально известных Нюрнбергских законов, создавая «научно-практическую» базу для своего рода «респектабельного антисемитизма».

Центральным на тот момент был вопрос: кого считать евреем? Решение в итоге оставили Гитлеру. Но и он, выступая еще вечером 15 сентября 1935 года перед однопартийцами на знаменитом Нюрнбергском съезде, так и не объявил окончательного решения. Более того, речь Гитлера в отличие от всех остальных выступлений слышали только присутствовавшие в зале: по радио в это время играли нацистские марши. В немецких газетах сообщения о расовых законах шли далеко не на первых полосах, в зарубежной прессе, уже не воспринимавшей преследование евреев в качестве «сенсационных фактов», о новых законах тоже писали без специальных комментариев. Стратегия «холодного погрома» сработала на сто процентов: его просто не заметили.

Один из авторов Нюрнбергских законов писал уже после войны, что «адские преследования евреев в последующие годы стали реальностью не благодаря, а скорее вопреки Нюрнбергским законам». И эту точку зрения, по всей видимости, вполне разделяли многие рядовые немцы, которым антисемитизм, уложенный в рамки закона, не казался чем-то ужасным.

Тем более что пропаганда уже вовсю рассказывала общественности о научной доказанности вредоносной сущности еврейства, ссылаясь при этом на работы «авторитетных ученых», которые и раньше сочувствовали нацизму, а теперь из карьерных побуждений вполне принявших его идеологию. Обманчивую роль играла тут и немецкая вера в научное знание: как выяснилось, достаточно облечь любую пропаганду в псевдонаучную форму, как многие были готовы с ней согласиться. Простой народ верил «образованным» людям. «Я бы отпустил с миром обычных людей и даже некоторых из вождей, -- писал в середине 30-х годов живший тогда в Германии филолог Виктор Клемперер о роли немецких ученых в успехах нацистской пропаганды, -- но я бы вздернул всех интеллектуалов, а профессоров повесил бы на три фута выше, чем всех остальных».

Теперь у законопослушных немцев не было моральных преград для восприятия антисемитизма, ведь он обрел законную силу, подкрепленную «научным знанием».

Чистота расы

Беспрецедентные в новейшей истории Европы расистские законы «О гражданах рейха» и «Защите немецкой чести и немецкой крови» были приняты в сентябре 1935 на съезде нацистской партии в Нюрнберге. По ним население Германии четко делилось на арийцев и евреев. Согласно статье второй «Закона о гражданстве рейха» гражданином может быть лишь тот, кто обладает «германской или родственной ей кровью и кто своим поведением доказывает желание и способность преданно служить германскому народу и рейху». «Закон об охране германской крови и германской чести» запрещал как «осквернение расы» брак и внебрачное сожительство между евреями и «гражданами германской или родственной ей крови», наем евреями домашней прислуги из женщин «германской или родственной ей крови» моложе 45 лет, а также вывешивание евреями национального флага Германии и использование тканей сходной расцветки.

Фактически Нюрнбергские законы юридически оформили лишение евреев всех политических и гражданских прав. Всевозможные подзаконные акты лишь завершили этот процесс. Так, постановлением от 14 ноября 1935 года были установлены категории евреев и «лиц с примесью еврейской крови», введено понятие «неариец». Всего на основе Нюрнбергских законов было издано 12 постановлений, которые закрыли евреям доступ почти ко всем должностям и профессиям, ограничили свободу их передвижения; мужчинам и женщинам с нееврейскими именами предписывалось вписать в паспорта «Израиль» или «Сара», а затем и просто ввели в их удостоверении личности обязательную отметку Jude (еврей). Евреев, владельцев предприятий и фирм, обязывали передать их «арийцам». В соответствии с подзаконными актами евреи должны были декларировать собственность с целью недопущения ее сокрытия; вводился запрет на лечение еврейскими врачами арийцев; фирмы, которые владели евреи, должны были вывешивать специальное объявление -- «еврейская фирма». Вскоре же немецких евреев просто лишат гражданства, назовут подданными и отберут паспорта.

При этом, лишаясь гражданства, евреи оставались под юрисдикцией германского государства. И даже эмигрировав, они не становились автоматически людьми без государственной принадлежности. Тем не менее отныне и де-факто, и де-юре евреи низводились до положения париев, между немцами и евреями как бы выросла стена отчуждения. Удивительно, но даже в таких условиях часть еврейского населения все еще воспринимала законодательное оформление этого унизительного статуса как некое упорядочение своего положения, внесение своеобразно понимаемой ясности. Им казалось, что на этом все закончится, и можно будет приспособиться к новым условиям. Еврейское население Германии раскололось на тех, кто предчувствовал худшее, и тех, кто надеялся, что все образуется. Естественно, в таких условиях активизировали свою деятельность сионисты, ибо очевидно, что количество желающих уехать из Германии резко увеличилось. Так началась вынужденная эмиграция.

К моменту прихода нацистов к власти немецкие евреи были самой ассимилированной еврейской общиной в Европе, многие из них жили по немецким традициям и успели основательно забыть о корнях. Изгнание из страны, которую они считали своей единственной родиной, само по себе уже было трагедией. К тому же на чужбине их тоже особенно не ждали. Однако самое страшное было еще впереди.

Год активных действий

1938 год, год аншлюса Австрии и присоединения Судет, стал в Германии и годом массовых акций в отношении евреев. Наиболее активно, с особым рвением, были проведены антисемитские мероприятия как раз на новых территориях. Именно в Австрии и Судетах апробировалась методика полного вытеснения евреев из экономики, а по сути, из жизни общества в принципе, принуждение целой нации к эмиграции и фактически полная ее депортация.

Практическим воплощением расистских идей занялось Центральное бюро еврейской эмиграции, созданное в 1938 году первым руководителем министерства безопасности Рихардом Гейдрихом. Его подчиненный Адольф Эйхман, вскоре фактически возглавивший организацию «окончательного решения еврейского вопроса», отличился именно в Австрии, где умело наладил работу по принуждению евреев к эмиграции. Для этого он сократил бюрократические проволочки, освободил из тюрьмы ряд влиятельных евреев Вены, чтобы они помогали ему организовать процесс эмиграции, установил отношения с сионистами. (К слову, в дальнейшем в Израиле судили не только Эйхмана, но и ряд видных евреев, сотрудничавших с ним в деле эмиграции евреев из Австрии.)

Помимо принудительной эмиграции нацистские власти прибегали и к прямым депортациям. Все это пока считалось «политическим» решением еврейского вопроса, когда как бы легальными, ненасильственными путями евреи изгонялись из страны. Решение об их полном физическом уничтожении будет принято позже, в разгар войны, в 1942 году. Пока же они вытеснялись не только из деловой и общественной жизни, но и из страны как таковой. Если в 1925 году в Германии было около 600 тыс. евреев, то к маю 1939-го -- чуть более 200 тыс., а к маю 1941 года их оставалось вне концлагерей 14,5 тыс. человек.

Дело Гриншпана

После изгнания австрийских евреев началась активная депортация немецких евреев польского происхождения. В октябре 1938 года нацисты депортировали 15 тыс. польских евреев (по свидетельствам очевидцев, эсэсовцы загоняли их в вагоны палками). Но Польша отказалась их принимать -- правительство этой страны было настроено отнюдь не лояльно по отношению к евреям. Например, в 1937 году оно вполне серьезно рассматривало вопрос о переселении евреев на Мадагаскар. В том же году антиеврейский бойкот был официально одобрен премьер-министром Польши Славой-Складковским.

В итоге немецко-польские евреи оказались в положении героя знаменитого фильма «Закон есть закон»: их не пускали ни в Польшу, ни обратно в Германию. Именно в такой ситуации в начале ноября 1938 года оказались 484 польских еврея из города Ганновера, насильственно депортированных из Германии в Польшу.

Среди этих ганноверских евреев была и семья польского портного Менделя Гриншпана. Их семнадцатилетний сын Гершель, проживавший в то время в Париже у дяди, узнав о бедственном положении своих родных, в знак протеста решил совершить покушение на официального немецкого представителя во Франции. 7 ноября 1938 года в помещении германского посольства в доме 78 на улице Лилль он выстрелил в советника Эрнста фон Рата. Через два дня немецкий дипломат скончался.

Именно выстрел Гершаля Гриншпана и стал предлогом для всегерманского еврейского погрома. Собственно, в Германии к такому погрому все было настолько готово, что было бы достаточно любого «подходящего» повода, случая либо спланированной провокации.

Понятна поэтому крайняя популярность версии, согласно которой покушение спровоцировали агенты СД, а разработкой операции занимался лично Гейдрих. В гестапо имелось дело на третьего секретаря немецкого посольства в Париже Эрнста фон Рата -- якобы гомосексуалиста и критика режима. Молодой Гриншпан и Рат были будто бы знакомы, по крайней мере виделись в кафе. Нужно было психологически надавить на Гриншпана, чтобы тот согласился совершить покушение на германского дипломата, а под пули подставить именно фон Рата. Все сложилось как нельзя удачно для германской разведки: Мендель Гриншпан написал сыну в Париж открытку с просьбой о помощи. Гестапо перехватило послание. Агент, приставленный к юноше, дал ему денег, помог приобрести пистолет и всячески подталкивал к тому, чтобы отомстить, привлечь внимание международной общественности к бедственному положению немецко-польских евреев. Хотя посольство строго охранялось, Гриншпану удалось пройти в кабинет к фон Рату, в которого он разрядил почти всю обойму: одна пуля попала по касательной, второе ранение было проникающим и угрожало жизни.

Вся Германия, и особенно евреи, ждала, умрет ли немецкий дипломат. Все уже прекрасно понимали, какие последствия это будет иметь. Известие о смерти фон Рата поступило вечером 9 ноября. К погрому все уже было детально подготовлено, оставалось только дать отмашку.

...Судьба самого Гриншпана сложилась загадочно и трагично. Он был задержан для расследования французскими властями и отправлен в тюрьму для несовершеннолетних. Когда же менее через два года Франция капитулировала перед Германией, он бежал в неоккупированную зону, но позднее почему-то вернулся на занятую нацистами территорию, где был арестован полицией правительства Виши, выдан немцам и бесследно исчез. Считается, что нацисты по разным причинам не захотели показательного процесса и держали его до печально известного Ванзейского совещания 1942 года, где высшее руководство рейха договорилось об «окончательном решении еврейского вопроса», то есть о тотальном уничтожении еврейской нации. (Исключение делалось для работников военной промышленности, лиц старше 65 лет, некоторых групп ветеранов первой мировой войны и евреев, состоявших в смешанных браках, им временно сохранялась жизнь. Большинство евреев этих категорий по плану должны были находиться в особом гетто в Терезиенштадте в Чехии. Вопросы стерилизации оставшихся в живых евреев должны были обсуждаться уже на более низком административно-техническом уровне.) Дальнейшая участь Гриншпана точно неизвестна, хотя считается, что он был отправлен в Заксенхаузен, где и погиб.

"Хрустальная ночь"

Во главе погрома, случившегося в ночь на 10 ноября 1938 года, стоял Геббельс. Гитлер умело дистанцировался от прямого участия и не подписывал никакого официального приказа. Но всем было понятно: «народный гнев» санкционируется и организуется на самом верху.

8 ноября фюрер прибыл в Мюнхен, где принял участие в торжествах, посвященных пятнадцатой годовщине «пивного путча». Вечером в пивном зале «Бюргербройкеллер» он произнес речь перед кавалерами «Ордена крови», которым были награждены участники путча. На следующий день принял участие в праздновании «Дня старых бойцов» -- высшем празднике партии. Потом состоялся марш к «Галерее полководцев», и Гитлер лично возложил венки на 16 саркофагов, в которых находились тела нацистов, убитых во время «пивного путча». В 20.30 из Берлина пришло сообщение о смерти фон Рата. Гитлер выехал на встречу высшего партийного руководства в большом зале Старой ратуши. После короткого выступления он покинул собрание -- в полночь фюрер должен был принимать участие в присяге рекрутов СС перед «Галереей полководцев».

К нацистским руководителям обратился Геббельс, сообщивший о смерти фон Рата. «Национал-социалистическая партия не унизится до организации выступлений против евреев, -- сказал он. -- Но если на врагов рейха обрушится волна народного негодования, то ни полиция, ни армия не будут вмешиваться». Фактически это был официальный призыв к погрому. Геббельс и не скрывал этого: он говорил о невозможности для наци не принять в нем участие и, более того, отдавал соответствующие циркуляры штурмовиками и гитлерюгенду.

В результате погрома был убит 91 человек, 36 получили серьезные телесные повреждения, сотни ранены, было сожжено и разрушено 267 синагог, разрушено 7,5 тыс. еврейских предприятий, сотни жилых домов, осквернены практически все еврейские кладбища.

Гестапо получило приказ, по которому было арестовано около 20 тыс. евреев. Многие впоследствии были отправлены в концентрационные лагеря Заксенхаузен, Бухенвальд и Дахау.

После погрома Геринг распорядился очистить всю северную часть Берлина, где располагались основные правительственные здания, от евреев (24 января 1939 года тот же Геринг издал распоряжение «О неотложных мерах по ускорению еврейской эмиграции из Германии», хотя к этому времени половина немецких евреев уже покинула страну).

Примечательно, что финансовую ответственность за погром власти возложили на самих евреев. Они начислили за каждую вставленную витрину фантастическую сумму в 6 млн рейхсмарок, и общий размер репараций за «причиненный ущерб» составил на конец 1938 года 1,127 млрд, а к маю -- уже 1,750 млрд марок. Все было обставлено как своеобразный налог на восстановление немецких дорог.

...Погром, организованный под покровительством, а по существу -- по распоряжению властей европейского государства, вызвал шок и резкий протест мировой общественности. Президент США Рузвельт 14 ноября 1938 года отозвал американского посла в Берлине Хью Вильсона. Теперь многим сомневающимся стало окончательно понятно, что собой на самом деле представлял немецкий нацизм и чего от него можно было ожидать. Эйфория, охватившая европейцев после подписания Мюнхенского соглашения, быстро улетучилась. Понадобилось не очень много времени, чтобы разглядеть, кого они так рьяно умиротворяли.

А Гитлер уже 10 ноября 1938 года выступил перед 400 журналистами. Он сказал, что настроения в немецком обществе вынуждали его в течение десятилетия говорить исключительно о мире, но сейчас перед немцами встала новая задача -- подготовка к длительной войне.