Отнюдь не считая, что современное российское кино -- это обязательно плохо, я провел один из вечеров за просмотром художественного фильма «Адмиралъ», военно-морскими афишами которого заполнена половина страны. Из всего этого рекламного изобилия можно было предположить, что авторы нового блокбастера нашли и демонстрируют новую трактовку событий Гражданской войны в России в начале прошлого столетия. И уж как минимум историю возвышенной любви самоотверженного мужчины и прекрасной женщины, которую описали строкой из соломоновой «Песни песней» -- «Ибо крепка, как смерть, любовь».

На последнем сеансе в маленьком кинозале на окраине Москвы, несмотря на позднее время и будущий рабочий день, собралось человек восемь. Из них двое были пьяны в дым, не стеснялись громко комментировать увиденное, а в особенно трагический момент запели: «И Ленин такой молодой, и юный Октябрь впереди!» Они не оставляли сомнений в том, какая именно социальная сила вышла в России победителем и из Гражданской войны, и из всех последующих общественно-политических коллизий. Но речь не о них. После проведенных в зале двух часов, в продолжение которых, надо сказать честно, скучать не пришлось ни минуты, у меня возникло несколько вопросов к содержательной и морально-этической части «Адмирала».

Возможно, авторы и хотели побудить зрителя к раздумьям, но больше было похоже, что они сделали героическую попытку превратить поражение Белого движения в Гражданской войне в духовную победу и чуть ли не в пример для подражания. Мне показалось, что в этом фильме под видом истории о подвиге лидеров Белого движения Александра Колчака и Владимира Каппеля рассказана история трагической неудачи, история провала огромного и очень важного политического проекта -- проекта вывода России из страшнейшего кризиса в ее истории. Важна трактовка Гражданской войны в варианте главного фильма осеннего кинопроката, рассчитанная на максимальную аудиторию, поэтому излагаемая предельно доходчиво.

В фильме «Адмиралъ» красные -- это, конечно, зло. Зло, которое где-то накипало там, внизу, пока блестящие офицеры играли в фанты, пили шампанское и слегка флиртовали в салонах с чужими женами, а как только почувствовало слабину, сразу же выплеснулось наружу и стало с бесчеловечным выражением на лицах этих прекрасных офицеров расстреливать, топить и колоть штыками. Никуда не денешься: этот же контраст узаконен сегодня между московским гламуром, картинками из телевизора и реальной жизнью, начинающейся в сотне километров от МКАД, неожиданно для федеральных политиков густой, дурно пахнущей и недоброй.

В фильме «Адмиралъ» есть реальная проблема с лицами простых людей. Создатели предпочитали концентрировать внимание на лицах исполнителей главных ролей, а вот лиц солдат и матросов почти нет даже в тех эпизодах, когда их очень хочется, очень надо для понимания увидеть. Например, лицо того канонира, которого, контуженного, окровавленного, Колчак поднимает к орудию в эпизоде своей удачной стрельбы по немецкому линкору. Этот выстрел -- единственная бесспорная удача главного героя за весь фильм. Он не был бы возможен, если бы канонир не зарядил ему пушку, а канонира-то и не показывают. Нет лиц и у матросов, которые расстреливают флотских офицеров в Кронштадте, один из них целится в убегающего в овраг мужа главной героини, некоторым образом, тоже главного героя, но почему-то оставляет ему возможность жить.

Лиц, кстати, не хватает не только красным. Нет их и у солдат, двигающихся за генералом Каппелем по заснеженной зимней тайге, долгие тысячи верст в адском морозе, после пяти лет беспрерывной войны. А ведь что-то заставляет их делать именно такой выбор. «Ледяной поход» -- подвиг каждого из них. Но авторы концентрируют внимание только на личном подвиге Каппеля. Который при всем огромном уважении к храбрости, военному гению и самоотверженности генерала отдает бессмыслицей: стоило ли человеку, которому все эти тысячи солдат вручили свои жизни, от которого зависит судьба этого отступления-наступления, после падения в полынью на морозе, когда плевок замерзает на лету, отвергать сухие сапоги с неизбежным риском отморозить ноги и в итоге умереть в страшных муках?

И уж совсем каким-то барским презрением отдает буквальное отсутствие лиц у каппелевцев, валящихся в снег под пулеметным огнем во время знаменитой атаки, той самой, которую с другой стороны показывали в знаменитом «Чапаеве». Может быть, это авторский прием -- война, мол, делает из людей вот таких куколок-вуду с комьями земли вместо лиц над воротом шинели. Но через кадр главный герой пьет в роскошном штабном вагоне шампанское с любимой им женщиной. И становится понятно, что это, видимо, тоже часть трактовки: все самое главное сделает и решит элита. А всем остальным можно расслабиться и лечь в снег без лица под шквальным вражеским огнем, или подарить гуся адмиралу Колчаку, или встать перед ним на колени -- шапку долой! Или просто бросать пивные бутылки в сторону экрана во время сеанса в полупустом кинозале.

На фоне инфернальных красных добром в фильме «Адмиралъ» является, понятно, адмирал Колчак, оказавшийся силой обстоятельств в роли человека, которому выпало спасать Россию. Добро, однако же, получилось какое-то не то чтобы безответственное, но очень уж невезучее, чтобы не сказать -- бесталанное. На протяжении большей части фильма Россия горит у Колчака в руках, как письмо от одной из его женщин. Вот адмирал произносит речь о том, что еще чуть-чуть, и его войска соединятся с Деникиным и вместе возьмут Москву. А по рядам штабных офицеров уже скользит донесение о том, что красные опять прорвали фронт в самом ответственном месте, неприятность, как всегда, случилась совершенно неожиданно и помешает сбыться прекрасным планам начальства -- примерно как нынешний экономический кризис. А вот Колчак делает характерное для силовика замечание: «Неважно, какие законы мы напишем, важно выиграть войну, потому что если мы ее проиграем, нас расстреляют». И тут же выясняется, что это было важно -- какие законы писать на территории в полстраны, потому что весь тыл уже в очагах восстания, и «место центральной власти» приходится переносить уже из Омска в Иркутск, который, пока Колчак доедет туда по Транссибу, будет занят врагами.

В поезде адмирала сопровождает бывшая жена его друга Анна Тимирева, с которой у них случается грандиозный по силе диалог за чаем из дорогих чашек: «Так бы ехать и ехать, да, Александр Васильевич?» -- «Да я, признаться, с детства не люблю поезда». Анна Тимирева между тем ради своей любви к Колчаку бросила мужа. В тот момент фильма, когда муж пытался выразить ей свое естественное, глубокое и искреннее расстройство по этому поводу, Анна Тимирева делает такое торжествующе жестокое и самодовольное лицо, что зритель может отказаться от самой мысли считать ее положительной героиней. Это же выражение превосходства над всеми окружающими скользит в ее лице и тоне в другой момент, более подходящий для смирения, чем для самолюбования: когда она является в полевой госпиталь и отвлекает измученного бесконечными операциями врача, чтобы тот нашел ей применение в качестве медицинской сестры-волонтера.

Кроме Анны Тимиревой в этом поезде едет в Иркутск треть золотого запаса империи: тот стабилизационный фонд, которого Колчаку не хватило, чтобы удержать в руках контролируемую им огромную часть страны. Но о деньгах в фильме не говорится. Это уж, видимо, совсем не вязалось бы с образом Авеля русской революции, как назвал Колчака Бунин: бросив армию, с чужой женой, на поезде, полном золота. Мне кажется, что эта модель -- сыграть по-крупному, проиграть, пренебрегая выпавшими шансами и манипулируя при этом простыми людьми при полном презрении к их судьбам, и уехать абы куда со всем стабилизационным фондом, -- эта модель, не случайно выбранная для героизации.

Правда, едва ли среди нынешних специалистов по спасению России найдется хоть один, кто готов будет в случае неудачи отправиться в прорубь с пулей в груди. Ясно одно -- виноваты во всех российских провалах в любом случае будут иностранцы: предательский французский генерал, командующий экспедиционным корпусом, и сребролюбивые чехи со словаками, в самый ответственный момент блокирующие Транссиб, чтобы отправить домой награбленное.