Прежде всего о том, почему научный коллектив нашего музея -- Музея политической истории России -- счел необходимым вступить в дискуссию по поводу еще не написанного учебника. Возможно, этой рецензии не было бы, будь у школьников после выхода этого учебника возможность выбора его среди других, как это возможно в настоящее время. Кроме того, наш музей обладает значительной источниковой базой как раз в той области исторической науки, которую авторы стремятся уподобить всей истории России, т.е. в сфере поведения власти в разных фазах исторического процесса, и одновременно истории борьбы их оппонентов за власть. Наконец, в музее есть достаточно эрудированный штат музейных историков, активно работающих не только с посетителями, но и в научной сфере, в средствах массовой информации и чувствующих свою ответственность за знания школьников, чья аудитория является приоритетной для нашего музея.

В предлагаемом для обсуждения документе -- «Концепции курса истории России 1900--1945 гг.» -- материал представлен крайне неравномерно, ряд важных исторических вех лишь обозначен одним-двумя предложениями. Это касается, например, политических реформ 1905--1907 годов, истории российской многопартийности. Случайно или осознанно обойдены такие важные темы, как репрессии до Большого террора, внутрипартийная борьба в 1920-е годы, альтернатива Бухарина, источники сталинской индустриализации и другие. Планируется предоставить такой объем сведений по истории повседневности и развитию культуры, какого «нет в действующих ныне учебниках», но в соответствующем абзаце речь идет только о научно-технических достижениях. В то же время другие разделы чрезмерно детализированы. Документ порой напоминает скорее заметки на полях, чем тщательно и ответственно продуманную концепцию учебного курса. По этой причине возникает опасение -- хотят ли и в состоянии ли авторы раскрыть темы, выходящие из круга их приоритетов.

Авторские приоритеты сформулированы в самом начале документа. «Основное внимание учащихся предполагается сконцентрировать на объяснении мотивов и логики действий власти... Особое внимание уделяется определению сущности национальных интересов России с учетом не только внутренних процессов, проходивших в стране, но и международных вызовов... Разделы внешней политики позволяют проследить изменения представлений власти о ее целях и задачах на различных этапах развития в 1900--1945 годах, выделить общее и особенное в формулировании и отстаивании этих целей в разные периоды».

Четко просматривается, кроме того, стремление авторов представить Германию как постоянного естественного союзника России, а антироссийская направленность английской внешней политики многократно подчеркивается. Методологическое значение авторы придают важности «оценки нашей истории с точки зрения задач защиты и укрепления государственного суверенитета, воспитания гражданина-патриота России». Объяснение действий любой власти (и абсолютной монархии, и сталинского режима), которая оказывалась в состоянии крепкой рукой удерживать внутриполитическую ситуацию в такой сложной стране, как Россия, есть оправдание власти, в чем авторы и признаются: цена такой «крепкой руки» для них не превышает рамок «успешного менеджмента». Чрезвычайно подробно анонсируется в концепции «опыт создания первой в мире модели регулируемой государством рыночной системы»...

Похоже, что авторы игнорируют методологические достижения последних десятилетий в создании учебников истории, которые диктуют особый стиль подачи материала, широкое пространство фактов и их интерпретаций, которые направлены на поиск школьником самостоятельного пути постижения смысла истории и духовных ценностей. В решительном противоречии с ними находятся такие безапелляционные утверждения авторов, как: «иного варианта решения стоявших задач просто не существовало», «для СССР 30-х годов это было категорически неприемлемо» и т.д.

В предлагаемой концепции не так много фактов и всего лишь одна интерпретация отечественной истории. Абсолютная объективность нереальна, но существуют серьезные опасения, смогут ли корректно и четко авторы учебника разграничить факты и интерпретации. Естественно, каждый историк имеет право придерживаться или державного (как авторы концепции), или гуманистического подхода в изложении событий. Но добросовестный профессионал обязан, во-первых, не подбирать и не искажать факты в угоду своему подходу, а во-вторых, давать в своем труде обзор и иных точек зрения, вступать в уважительный диалог с учеником в поиске ответов. Чему хотят научить авторы -- бездумному повторению их воззрений или умению анализировать и делать самостоятельный выбор, что востребовано гражданским обществом?

Кстати, почему не являются предметом изучения гражданское самосознание, гражданская активность? Почему не объясняются мотивы как других политиков -- Троцкого, Бухарина, Рютина, так и целых социальных слоев, например крестьянства. Важно не просто объяснить мотивы Сталина в проведении террора, но и рассказать о цене его политики, о бедствиях и страданиях народа.

По мнению авторов, термин «модернизация» нейтрален и универсален, ибо «не включает в себя характеристику цивилизационных особенностей обществ, а просто говорит о необходимости совершенствования их материальной базы». Такое толкование по меньшей мере небесспорно. Теория модернизации учитывает не только экономические, но и социокультурные факторы, очень даже затрагивает цивилизационные особенности.

Авторы правы в том, что Николай II до последней черты «отвергал проекты реформ», которые предполагали изменение «существующего политического порядка». Но если говорить о проектах Н.Х. Бунге, изложенных им в т.н. «загробных заметках», то это следовало уточнить. «Вышнеградцев» же (на самом деле И.А. Вышнеградский) вовсе не был склонен к радикальным проектам, касавшимся политического строя.

«Политические реформы 1905--1906 годов, их характер и последствия для страны занимают в этом материале одно из центральных мест. В их ряду следовало бы обратить внимание на реформу правительства». Авторы, озабоченные «мотивами и логикой действий власти», обошли, таким образом, немаловажный факт рождения в России законодательного народного представительства.

«Говоря о легальной российской многопартийности, в учебнике необходимо показать место и роль политического радикализма, его истоки». Какое отношение к легальной многопартийности после 1907 года имеют революционные партии, неясно. Или имеются в виду правые радикалы, черносотенцы?

Трудно согласиться с замечанием об «отсутствии политических прав у буржуазии». До 1905 года все население было лишено ряда политических прав. После 1905 года большая часть населения империи получила, например, право избирать и быть избранными в общенациональные представительные учреждения, а избирательный закон 1907 года предоставлял как раз буржуазии (т.н. первой городской курии) весьма солидные преимущества.

«Либерализация «внизу» и твердая рука «наверху» в отношении государственного класса. Такой порядок стал едва ли не более значимым фактом и уроком нэпа, чем опыт развития рыночных отношений». Урок нэпа, на наш взгляд, состоял в том, что регулирование рыночных отношений не должно вести к их насильственной ликвидации.

«Главная задача нэпа состояла в том, чтобы обеспечить решение задачи быстрого индустриального рывка советской экономики». В каких партийных документах это было сформулировано? Известно, что партийное большинство с Бухариным и Сталиным во главе вело в середине 1920-х годов полемику с желающими форсировать темпы экономического развития. «Последовательный сторонник преобразования страны в индустриальное общество» Сталин даже возражал Троцкому, требовавшему скорейшего строительства Днепрогэса. В годы форсированной индустриализации и сплошной коллективизации Сталин посадил в мирное время страну на карточки и полуголодное существование, «бесперебойный канал снабжения хлебом» заграницы не обеспечивал нужд российского промышленного производства, которое задыхалось от нехватки сырья, дефицита и диспропорций.

«В этом разделе следует особо отметить тезис о том, что организованного голода на селе в СССР не было». Если власть изымает у колхозов весь урожай до последнего зернышка на экспорт, это происходит стихийно или все-таки организованно?

«Суть первых довоенных пятилеток состояла не столько в превращении аграрной России в мощную индустриально-аграрную державу, сколько в создании единого военно-промышленного комплекса, без которого была бы невозможна гарантия суверенитета страны накануне второй мировой войны». И, добавим от себя, распространение советской власти на другие территории.

Утрата партией монолитности «грозила не только Сталину утратой позиций в руководстве и даже физическим устранением (что наглядно продемонстрировало голосование на XVII съезде ВКП(б). Это создавало угрозу общей политической дестабилизации». Документы не подтверждают версию о голосовании делегатов XVII съезда против Сталина, а тем более о его физическом устранении, не стоит опираться на бездоказательные слухи.

«С приходом к руководству НКВД Л.П. Берии пусть и не в прежних масштабах, но террор был поставлен на службу задачам индустриального развития: по разнарядкам НКВД обеспечивались плановые аресты инженеров и специалистов, необходимых для решения оборонных и иных задач на Дальнем Востоке, в Сибири». В действительности начавшаяся в 1930 года широкая кампания по борьбе с вредительством, проводимая экономическим управлением ОГПУ, привела к тому, что масса высококвалифицированных специалистов использовалась на лесоповале. Поэтому 15 мая 1930 года появился циркуляр ВСНХ и ОГПУ «об использовании на производствах специалистов, осужденных за вредительство», подписанный Куйбышевым и Ягодой. Так появилась первая система научно-технических тюрем -- «шарашек» для использования «вредителей» в интересах военного производства.

Вопрос о цене «рациональных действий успешного управленца Сталина» -- особый. Авторы, подчеркивая оппозиционные настроения в армейском руководстве и опасность со стороны правоориентированной партийной бюрократии, вновь воспроизводят миф о том, что репрессии 1937--1938 годов были направлены исключительно против представителей партийно-государственной верхушки и видных военных руководителей. Давно документально подтверждено, что большинством репрессированных были далекие от политики люди.

Для нашего музея, имеющего не только значительную «гулаговскую коллекцию», но и два расстрельных мемориала -- «Катынь» под Смоленском и «Медное» под Тверью, где вместе с 10 тыс. польских офицеров было уничтожено гораздо больше крестьян, рабочих, священников, государственных служащих и представителей интеллигенции Смоленской и Тверской областей, -- вопрос о «переоценке сталинских репрессий» далеко не академический.

Авторы концепции просят нас не спешить с оценками и выводами «по крайней мере до того, как выйдет учебник». А должен ли такой учебник выйти?

Елена КОСТЮШЕВА, заместитель генерального директора ГМПИР по научной работе, заслуженный работник культуры,
Александр СМИРНОВ, заведующий научно-экспозиционным отделом ГМПИР, кандидат исторических наук,
Александр КАЛМЫКОВ, заведующий сектором центральной экспозиции ГМПИР,
кандидат исторических наук, заслуженный работник культуры,
Дмитрий ЭЙДУК, научный сотрудник научно- экспозиционного отдела ГМПИР