Сегодня в Одностолпной палате Патриаршего дворца Московского Кремля официально открывается выставка «Два века британской моды» (из собрания Музея Виктории и Алберта, Лондон). Генеральным партнером проекта выступила Государственная корпорация «Банк развития и внешнеэкономической деятельности (Внешэкономбанк)». Экспозиция, включающая образцы дамского и мужского костюма, аксессуаров, текстиля XVIII--XIX веков, была подробно анонсирована на страницах нашей газеты. Думается, важно акцентировать и уникальность самого места хранения прекрасной коллекции. Ведь в России музеев, аналогичных лондонскому V&A (в аббревиатуре инициалы королевы Виктории и принца Альберта), нет.

Бессмысленно сравнивать этот музей с нашим Музеем декоративно-прикладного искусства, что находится в Москве на Делегатской улице. Идеология у них разная. Как и большинство традиционных музеев, музей на Делегатской консервативен по существу и в общем-то отчужден от публики. Новейшая история этого музея показывает: и публика о нем может не вспоминать, и музей без нее вполне обходится. Такое положение дел -- следствие системной ошибки функционирования просветительских учреждений культуры в советской и постсоветской России. Несмотря на то что вектор исторический был нацелен в светлое будущее, общественное сознание пребывало в шизоидном коллапсе. По умолчанию все понимали, что «светлое будущее» еще и не ту может кузькину мать показать и в общем-то все самое лучшее случилось в прошлом. Которое по определению не вернешь. И можно им только любоваться и, корректируя свой взгляд по фильмам Никиты Михалкова, ностальгировать. И все наглухо упрятанные в витрины атрибуты, аксессуары и артефакты милого прошлого приравнивались в наших музеях к фетиш-объектам. Посмотрел, повздыхал. Вали назад к своему позднесоветскому быту, в свой спальный микрорайон.

Прямо противоположная модель функционирования «мира вещей» в лондонском Музее Виктории и Альберта. Он был основан именно как учреждение учебное -- место, где получают практические навыки. Появившаяся в 1837 году учебная коллекция Школы дизайна была преобразована в государственный музей после небывалого успеха Большой выставки 1851 года -- первой международной промышленной выставки, проходившей в Лондоне. Можно сказать, эта Большая выставка стала заявкой великого тренда художественной жизни той поры, известного как Arts & Crafts («Движение искусств и ремесел»). Идеолог движения Уильям Моррис, памятуя о прерафаэлитах и Джоне Рескине, учившем видеть в природе «проявление вечного божественного новосозидания красоты и величия», призывал к единству искусства и ремесла, возвращению к ручному труду как императиву чистого, причастного истинной гармонии мира созидания. Моррис и его единомышленники (Уэбб, Берн-Джонс, Маршалл) творят свой манифест нового искусства -- «Красный дом» в Бекслихите, в котором все интерьеры (включая мебель, драпировки, витражи и гобелены) делают самостоятельно. Или вручную, или по собственным эскизам. В 1861 году Моррис с компанией организует фирму, которая выполняет заказы по оформлению интерьеров в «винтажной», как бы сейчас сказали, технике (с использованием традиционных, «честных» материалов и методов). Символично, что в 1867 году Моррис, Берн-Джонс и Уэбб оформляют Зеленую столовую в Южно-Кенсингтонском музее дизайна, который с 1899 года, когда королева Виктория заложила камень в фундамент нового, существующего сейчас здания, стал называться Музеем Виктории и Альберта. Имя принца Альберта увековечено как память о нем и его энтузиазме в деле создания музея декоративно-прикладного искусства.

Собственно, идеологическое основание Музея Виктории и Альберта было вполне прагматичным. В связи с промышленным ростом стране нужны были хорошие дизайнеры. Их необходимо было воспитывать. Желательно не пренебрегая уже наработанной системой профессиональных навыков. Тем более что пример Морриса доказывал успех стратегии «Ремесло vs Искусство» (то есть ремесла, приравненного к высокому искусству). Вот поэтому музей и стал практическим пособием освоения азов мастерства. Он призван реально помочь всем, кто хочет переустроить, переформатировать жизнь в согласии с эталоном качества. В советской «футуристической» России это по определению было недоступно. Потому музей «д. п. и.» у нас -- это просто архив. А в королевской консервативной Англии такой музей -- руководство к действию. Потому экспозиция V&A выстроена не по чопорному хронологическому принципу, а в соответствии с типологией артпроизводства: мебель, текстиль, скульптура, живопись... Вся история каждого вида и жанра творчества спрессована в наглядный и очень ярко запоминающийся дайджест. Тому способствует отличная технология презентации, когда можно ходить прямо-таки внутри артефактов разных эпох, самостоятельно выстраивая пластический образ разных стилей жизни: барочного, классицистического, эпохи модерн. В каждом зале -- панели с интерактивной игрой. В залах истории моды не возбраняется в 3D-проекции одевать-раздевать фигурки в те одежды, что выставлены в качестве экспонатов. Можно играть в угадайку. Изучать историю вопроса. В залах интерьеров оценивать модели архитектурных памятников разных эпох, путешествовать по воссозданным комнатам старинных дворцов и особняков. Количество шедевров исчисляется тысячами. И они окружают вас очень плотно. Но по-деловому. Не требуют дежурных охов-ахов, а требуют максимального творческого соучастия, желают быть интегрированы в ваш личный план нового артмоделирования.

Такой вот этот рассчитанный на постоянную социальную активность в сфере искусств музей. Куда вход бесплатный и фотосъемка категорически разрешена. В России возможности сделать подобное были, да сплыли. В эпоху промышленного подъема, в последней трети XIX века, критиком Д. Григоровичем по модели лондонского устраивается музей при петербургской Рисовальной школе Общества поощрения художеств. 6 января 1876 года барон Александр Людвигович Штиглиц жертвует один миллион рублей на устройство в Санкт-Петербурге «училища прикладного рисования по примеру существующей в Москве строгановской школы». Точно формулирует исследователь Галина Власова: «Известный финансист и промышленник, видный общественный деятель барон Штиглиц одним из первых в России осознал, что русской промышленности необходимы образованные художники, которые обеспечили бы качественным отечественным товарам возможность конкурировать на международном рынке». При бывшем училище барона Штиглица маленький музей жив до сих пор. Называется «Музей декоративно-прикладного искусства Санкт-Петербургской государственной художественно-промышленной академии».