Ингушская оппозиция отложила митинги до окончания траура по убитому в прошлое воскресенье владельцу оппозиционного сетевого ресурса «Ингушетия.ru» Магомеду Евлоеву. Зато в Москве небольшой пикет в знак протеста против убийства г-на Евлоева прошел вчера на Пушкинской площади.

В самой Назрани митинг, которым закончились в понедельник похороны оппозиционера, так и не возобновился после разгона во вторник ранним утром. В среду отец убитого объявил, что семья будет по адату мстить министру внутренних дел Ингушетии Мусе Медову и президенту республики Мурату Зязикову.

Немногие собравшиеся возмущались, почему к ним не приехал первый президент Ингушетии Руслан Аушев, в поддержку возвращения которого в должность оппозиция собрала недавно 80 тыс. подписей. Впрочем, появление г-на Аушева на митинге из сотни молодых людей выглядело бы странным. Особенно если учесть, что хотя евлоевский ресурс оказывал информационную поддержку сбору подписей, приязненные отношения между первым президентом и г-ном Евлоевым давно остались в прошлом. Если г-н Аушев считает хотя бы теоретически возможным свое возвращение в большую политику, митинг в Назрани явно не может рассматриваться как удачный трамплин для фигуры такого калибра. То же относится и к предпринимателям ингушского происхождения, которые делятся с оппозицией деньгами, но не хотят показываться на ее фоне.

У оппозиции нет лидера, который был бы настолько интегрирован в российский политический истеблишмент, что мог бы оказаться в обойме вероятных сменщиков Мурата Зязикова, даже если бы Кремль всерьез захотел этого. Сейчас движением руководят Магомед Хазбиев, Макшарип Аушев и еще два-три лидера, получивших известность в борьбе за освобождение своих незаконно задержанных родственников или в ходе сбора подписей за отмену в Ингушетии результатов думских выборов 2 декабря прошлого года и за возвращение Руслана Аушева. Теоретически существует «мехк-кхел» -- «совет страны» из представителей ингушских тейпов, избранный в качестве альтернативы республиканскому парламенту, но там тоже не видно "звезд первой величины".

Но этот кадровый голод только кажущееся преимущество властей. Если протесты наберут обороты, может получиться так, что придется иметь дело не с гражданскими деятелями, а с исламистами, у которых есть оружие и опыт управления ситуацией. Тем более что почти все гражданские деятели уже ходят в Ингушетии под той или иной статьей УК, а арестовать Магомеда Евлоева, как оказалось, куда проще, чем его однофамильца, эмира Магаса.

Между тем малочисленность выходящих на улицы также едва ли может трактоваться как ободряющее обстоятельство. Объективная социология в Ингушетии по понятным причинам затруднена, как и удостоверение подлинности 80 тыс. автографов за смену власти. Но представляется вполне вероятным, что эту идею поддерживает около половины взрослого населения, раздраженного постоянными вспышками насилия -- по отношению то к мирным жителям, то к милиционерам. Это значит, что эффект «крыла бабочки», которое смахнет на улицы десятки тысяч людей, потенциально возможен. В 2004 году в Карачаево-Черкесии убийство семи человек привело к штурму правительства.

Разрядить ситуацию могла бы, по-видимому, замена президента Ингушетии -- аналогичные меры в других республиках Кавказа давали властям как минимум несколько месяцев передышки. Но федеральный центр традиционно боится рисковать репутацией и делать какие бы то ни было рокировки под давлением с улицы (в той же КЧР президента сменили только сейчас, через четыре года после волнений).

Кроме того, Ингушетия и созданная в ней система власти, в которой местный президент не мешает федералам бороться с боевиками на свой вкус, являются для российских силовиков своеобразной витриной возможной альтернативы «чеченизации». В условиях кризиса в соседней Южной Осетии витрина превращается в важную тактическую площадку. При этом не факт, что война за горами сильно укрепила персональный рейтинг г-на Зязикова. Людям в погонах едва ли дорог лично он. Они просто не хотят, чтобы в Ингушетии появился свой Кадыров -- или тот же самый, путем расширения полномочий на братский вайнахский регион. И это значит, что любой другой президент (не Кадыров и не Руслан Аушев, а кто-то, к примеру, из бывших или нынешних думских депутатов от Ингушетии или бывших руководителей ее прокуратуры) мгновенно окажется в том же положении, что и Мурат Зязиков: федералы будут рубить лес, а глава республики отвечать за летящие щепки.