Архитектурный авангард Санкт-Петербурга -- Петрограда--Ленинграда всегда находится в тени авангарда московского. Так исторически случилось, что идеология великого эксперимента тщательно, в лабораторных условиях разрабатывалась в Петербурге, а самые мощные свершения в архитектуре (да и не только в архитектуре) авангарда связаны с Москвой. В самом деле, в новой столице работали и Мельников, и Голосов, и Леонидов, и братья Веснины, и Ладовский, и Гинзбург, и Милинис. Именно в московском Вхутемасе ломали копья в жарких баталиях прагматики-конструктивисты, уподоблявшие архитектурное проектирование совершенной промышленной сборке, и романтики-рационалисты, занятые философией формотворчества, психологией восприятия композиции. Результатом баталий стали интереснейшие объекты актуального в ту пору (да и в эту тоже) авангардного искусства.

В Петрограде (с 1924 года Ленинград) авангардное формотворчество было более приемлемо все же в статусе лабораторной идеи. Москва всегда отличалась нежеланием жить по правилам и развиваться согласно линейному плану. Она всегда безбашенная (и применительно к языку архитектурного ордера тоже). А Питер -- город чопорных колоколен и совершенного классицистического модуля. В центре Ленинграда авангард не нужен. С этим все согласились. Проектировать по-новому стали в новых районах, промзонах и на севере, на Петроградской стороне. И даже там, вдали от исторического центра, архитекторы-экспериментаторы предлагали формальные, пространственные решения куда более сдержанные, комплементарные историческому контексту, нежели в Москве.

Собственно, оценить особенности этого воспитанного, уважающего историческое прошлое великого города авангарда и призвана отличная выставка авторских фотографий Владислава Ефимова «Новый Ленинград. Архитектура 1920--1930-х», что открылась в главном выставочном зале Государственного центра современного искусства Москвы. Замечательно решение экспозиционного пространства. Владислав смонтировал его из конструктивных модулей -- световых кубиков -- лайтбоксов. Два противоположных «фасада» каждого кубика светятся фотоизображением какого-либо архитектурного шедевра питерского авангарда. Выходит такой мерцающий в полумраке зала микрорайон архитектуры эры великой утопии. Вполне рифмуется с идеей нового социального расселения по принципу ячеек для жилья. Одновременно заостряет очень лирическую интонацию переживания еще недавно воспринимавшихся в сугубо бытовом, утилитарном аспекте домов, клубов, бань и исполкомов 20--30-х. Это новое к ним отношение, в качестве помещенной в ларец драгоценности, которую необходимо беречь и зазря не лапать.

Так вышло, что на выставку я попал после долгой экспедиции в Петербург с целью изучения там многих архитектурных шедевров. И вот что интересно. Эвристический момент в том, что великие градостроительные идеи разных эпох прекрасно поддерживают друг друга. Вот, например, ампир пушкинской поры: Захаров, Росси, Тома де Томон, Воронихин... Риторическая жестикуляция обустраивающих пространство колоннад, проецирующихся строгой геометрией светотени на чистые, свободные от декора фасады. Элементарная стереометрия гордящихся своей протоисторией, протосущностью объемов: кубов, параллелепипедов, овалов, врубленных в стену ниш-эдикул... Ты смотришь на воронихинский портик Горного института с его мощной пространственной пластикой и дальним зрением на Биржу Тома де Томона (два шедевра ампира забирают береговую линию Васильевского острова в звонкую классицистическую раму). А потом заворачиваешь за угол и оказываешься лицом к лицу с едва ли не единственным реализованным шедевром фантазера, визионера, теоретика и изощреннейшего графика 20--30-х Якова Чернихова, его водонапорной башней канатного цеха размещенного в портовой части Васильевского острова завода «Красный гвоздильщик». И отмечаешь про себя то же умение восхитительно скомбинировать протоформы в пространстве, выявить их максимальную тектоническую работу. Врезанный в параллелепипед башни полуцилиндр на тонкой опоре создает пластическое переживание не менее сильное, чем обнимающие Дворцовую площадь корпуса россиевского Главного штаба с двойной аркой, «вправляющей» правильную симметрию зрения на Зимний дворец. Впечатление такое же сильное по эмоциям и такое же чистое по переживанию пластики пространства.

Комплементарные высокому классицизму пространственные решения петербургского авангарда отмечаешь и в ансамбле площадей у Нарвских ворот. Не зря же над планировкой совместно с конструктивистами (А.И. Гегелло, А.С. Никольским, Г.А. Симоновым) работали мастера неоклассики И.А. Фомин и Л.А. Ильин. Гигантские перспективы замыкаются напоминающими промышленные формы куполами, башнями, ротондами. Благодаря этим перспективам две площади Кировского района (площадь Стачек и Кировская) завязаны в идеально слаженную градостроительную цепь, радующую глаз сходством с четко и чисто отлаженным механизмом, где каждая деталь на своем месте и по делу. Вполне ампирное пространственное ликование! И очень радостно, что это ликование в буквальном смысле вытащил на свет фотообъектив Владислава Ефимова. Каждая его фотография -- это действительно парадный портрет здания. Ювелирная работа со светом, тенью. Найденное время года, время суток. Пойманный ракурс, тот, где пространственная жестикуляция артикулирована максимально. В общем, этапная для нашей истории фотолетопись «пролетарского ампира».

Кстати, петербургский авангард для Ефимова стал второй частью летописи. Первая, посвященная московской архитектуре XX века, издана книгой два года назад с текстами высококлассных специалистов-архитектуроведов Натальи и Анны Броновицких. Новая выставка в ГЦСИ -- увертюра к изданию полного справочника-гида по ленинградской архитектуре авангарда. Одним из его авторов является признанный гуру петербургской школы искусствознания Иван Чечот. Выход запланирован на январь 2009 года.