В отделе личных коллекций ГМИИ проходит элегантная выставка, сделанная сотрудниками музея Наталией Веденеевой и Анной Чудецкой. Две серии гравюр из собрания Юрия Петухова открывают нам неизвестного Эдгара Дега. Оказывается, знаменитый импрессионист, пиит театрального и балетного Парижа прославился и как художник книги. На выставке показаны два издания с его гравюрами. Первое -- «Разговоры гетер» Лукиана в переводе Пьера Луи -- было выпущено известным библиофилом Амбруазом Волларом в 1935 году, спустя без малого двадцать лет после смерти художника. Второе -- «Семья Кардиналь» Людовика Галеви -- вышло по инициативе другого библиофила, Огюста Блэзо, еще на три года позже «гетер», в 1938 году.

К «гетерам» Дега специально иллюстраций не делал. Воллар использовал гравюры художника с изображением быта парижских борделей. Проиллюстрировать Лукиана сценами из парижской жизни времен Золя и Гюисманса -- жест радикальный для своего времени. Художник обращается к технике монотипии. Тесто красочное он наносит на доску при помощи кисти, а иногда руки. Жирная фактура чернил сохранялась после оттисков с доски. Следы пальцев художника тоже моделируют предметный мир. Этот мир в буквальном смысле лепится наподобие какой-то пластилиновой анимации. Тела разомлевших от похоти и лени парижских проституток расплываются кляксами в вязком полумраке. Душно в борделях Дега и липко. Очень точная по своему физиологическому воздействию работа. Историк искусства Кеннет Кларк сравнил проституток Дега с непристойными насекомыми. В самом деле, все нечеловеческое им не чуждо.

Острота социальных характеристик отличает и композиции к «Семье Кардиналь». В романе пародируются нравы театральной богемы. Семья Кардиналь -- бедные буржуа, пославшие юных дочерей в Оперу с перспективой поиска богатых покровителей. Все последствия предсказуемы... Закулисье родной художнику театральной жизни Парижа пластически режиссируется в гравюрах неким театром теней, именно что изнанкой бытия. Гигантские силуэты ложатся плашмя на блеклые стены, шарахаются по ночным улицам, дворам, театральным коридорам. Мир призрачный и недоверчивый. Растревоженный.

Очень удачно уникальный ряд гравюр Дега дополнен на выставке архивными фотографиями старого Парижа с театрами, кулисами и борделями. «Эпошистость» передать кураторам удалось точно.