Август -- мертвое время, в Москве открылось всего три театра, а все прочие не так давно закрыли прошлый сезон и вернутся только осенью. Театр на Малой Бронной уже много лет начинает работу первым, и на его августовские премьеры театральные критики, измученные поисками сюжетов для статей среди вымершего города, являются стройными шеренгами. В эти дни на Малой Бронной должны были сыграть комедию «Я не Раппапорт» в постановке Льва Дурова, но что-то там не успели и вместо нее показали предыдущую премьеру театра (она же -- первая премьера в новом статусе недавно назначенного худрука театра Сергея Голомазова) -- веселую мольеровскую комедию «Плутни Скапена».

Зал полон, публика настроена благодушно и готова смеяться, только палец покажи, -- все соскучились по театру и благодарны самой возможности «культурного досуга» в это дождливое лето. Критики тоже в начале сезона полны надежд и воодушевления, но и того и другого хватает минут на пять, некоторым -- на десять. А спектакль между тем идет три часа.

Первые пять минут -- это вступительные танцы студентов РАТИ, учеников Сергея Голомазова, которых он большой группой привел в свой новый театр поиграть массовку: «гондольеров, головорезов, граций» и прочих жителей города Неаполя. Массовка эта беспрестанно танцует, пусть не всегда хорошо, но задорно и с удовольствием, своими счастливыми детскими улыбками заражая зал. Вообще, использование студентов там, где нужно коллективное веселье, беспроигрышный ход, и опытный педагог Голомазов, знающий, что юность сама по себе и безо всяких умений заразительна, мудро использует имеющийся у него козырь. Опять же хореограф в этом спектакле -- молодой режиссер и тоже ученик Голомазова Алексей Фроленков, получивший раньше балетмейстерское образование. Взяв его в театр, худрук тоже поступил рачительно: две профессии «в одном флаконе» где нынче найдешь?

Так или иначе, пока обаятельные студенты и хорошенькие студентки танцуют на фоне деревянных, условно неаполитанских построек художника Станислава Бенедиктова, кажется, что сейчас все будет энергично, искрометно и в темпе. Но потом на сцену выходят причудливо и пышно одетые герои, и все застревает. Я понимаю, что вопросы мои прозвучат риторически, так же как они звучали в рецензиях критиков и сто лет назад, и, вероятно, сто пятьдесят, но я их все же задам. Ну, скажите, почему желающий повеселить зрителя актер обязательно должен блеять, заикаться, шепелявить, хромать и дергаться -- в общем, изображать какой-нибудь физический недостаток? Почему лучшей шуткой считается предстать кретином, который пять минут кряду переспрашивает: «Кто? Я? Кого? Вас? Кто? Я?» -- и так далее.

Актеры, играющие главных молодых героев, ненамного старше студентов, весело и безмятежно скачущих в массовке, но каждый уже успел найти себе по паре штампов, которые гоняет в хвост и в гриву. Олег Соколов (Октав) пищит и заикается, изображая робкого и трепетного влюбленного, а Александр Голубков (Леандр) то мужественно выдвигает нижнюю челюсть для пущей брутальности, то фальшиво хнычет, как ребенок, выпрашивающий у матери игрушку. Каждая из их возлюбленных тоже получила ровно по одной черте: Марина Орел, играющая малышку Гиацинту, почему-то в балетной пачке, пищит и ноет (вот разве что забавно придумано, что Гиацинта, как совсем уж эфирное создание, каждый раз прилетает на трапециях «с небес»), а обвешанная монистами Дарья Грачева в роли мнимой цыганки Зербинетты басит, просит позолотить ручку и говорит почему-то с кавказским акцентом. Старики-отцы, запрещающие своим сыновьям женитьбу, вышли из того же паноптикума: одетый в золото Александр Макаров (Аргант) ходит в раскоряку и «аристократически» картавит, а одетый в серебро Виктор Лакирев (Жеронт) в гневе надувается как индюк. Причем каждый исполнитель этой своей единственной чертой хвалится, как драгоценной находкой, и сцены, где один заикается, а другой глядит идиотом, тянутся бесконечно долго, пока не сменятся очередным студенческим галопом. В другом спектакле можно было бы сказать, что плясок этих многовато, смотрятся они весьма однообразно, но тут -- нет, пусть лучше скачут.

В этой ситуации не приходится удивляться тому, что устраивающий счастье молодых плут Скапен в исполнении Александра Никулина никакими традиционными свойствами пройдохи не обладает: ни азартом, ни энергией, ни изворотливостью. Даже нельзя сказать, что он быстро соображает. Достаточно того, что отличие от всех прочих персонажей этот Скапен не ковыляет, не заикается и не тупит. Он не слишком обаятелен, но он по крайней мере нормален, вернее, обычен. Впрочем, в этом Неаполе непуганых идиотов даже заурядный и неторопливый врун будет смотреться стремительным ловкачом. Но смотреть на это все равно тягостно и скучно.

А знаете, что мне больше всего понравилось в этих «Плутнях Скапена»? Когда в начале второго акта на сцену вылез рыжий кудрявый мальчишка из студенческой команды и что-то с упоением заиграл на балалайке. А потом подарил зал такой лукавой и горделивой улыбкой, что публика захлебнулась в аплодисментах.