Фильм начинается с невероятного количества пояснительных титров: зрителям на всякий случай объясняют, что есть такая страна Сомали, где в середине девяностых воцарился голод, а свирепый мятежный генерал Мохаммед Фаррах Айдид вместо маиса насадил диктатуру и всеми силами мешал миротворческим силам распространять продукты питания среди мирного населения. Для того чтобы хорошенько смазать очередную втулку в тогдашней оси зла, в сомалийскую столицу Могадишо был послан элитный отряд американских десантников, коим предписывалось пленить двух не в меру разбушевавшихся министров Айдида. Командос должны были ударить аккуратно, но сильно и убраться восвояси уже через час. Однако без шума и пыли не обошлось -- практически сразу были подбиты два вертолета, а буря и натиск увязли в кровавой пятнадцатичасовой бойне. Потери американцев составили 18 человек, с другой стороны полегли без малого тысяча сомалийцев. Город и мир так ничего толком и не узнал: операция была назначена аккурат на 3 октября 1993 года, так что внимание мировой общественности было накрепко приковано к событиям в Москве, а по CNN нельзя было увидеть ничего, кроме по-уорхоловски статичной громады Белого дома. Однако со временем публицист Марк Боуден написал о событиях в Могадишо целую книгу, а Ридли Скотт, вполне оправившийся после оскаровского триумфа «Гладиатора» и кассового успеха «Ганнибала», ее экранизировал.

Поначалу фильм может насторожить: слишком уж похож он на подобные ему военно-политические триллеры. Бдения у штабных карт, напряженное ожидание указующих звонков из Вашингтона, наконец, сцены армейских будней, во время которых удается мимолетно познакомиться с людьми, которые спустя всего полчаса превратятся из персонажей в героев. Америка в очередной раз предстает в образе мирового жандарма, но слово «мировой» в этой ситуации обозначает скорее превосходную степень -- вроде того, как бывает «мировой парень» или «мировые блинчики». Из повседневного солдатского житья-бытья Скотт хладнокровно, но мастеровито кроит цельнометаллический жилет с человеческим лицом: легионеры звездно-полосатой империи играют на досуге в шахматы, иллюстрируют детские книжки, пародируют начальников, слушают неизбежного Элвиса и надрывают животы на старой комедии со Стивом Мартином. Вынести всю эту казарменную идиллию в принципе можно: снято все качественно, а некоторые рекрутированные в фильм знаменитости (вроде Эвана Макгрегора, отлично сыгравшего рвущегося в бой каптера, впоследствии приписанного к подразделению «Дельта» и отправленного на передовую) так и вовсе выглядят и ведут себя преотличнейшим образом. Но самое главное -- дождаться кодового слова «Айрин», с которого и началась злосчастная операция. Пароль этот должен стать точкой отсчета не только для солдат, но и для сидящих в зале зрителей: теперь-то все пойдет по-настоящему.

Скотт показывает войну так, как принято в Голливуде со времен «Рядового Райана», -- с грязью, с опоясывающим цвирканьем осколков, заботливо разложенным по всем каналам долби-звука, с тщательно прописанным кровавым месивом в тех местах, где еще кадр назад была вполне живая человеческая плоть. Но то, что у Стивена Спилберга или Уильяма Фридкина (в недавних «Правилах боя») было намечено лишь пунктиром, Скотт обводит жирным непрерывным росчерком, заставляющим вспомнить даже не голливудскую батальную классику, а вакханалию невзоровского «Чистилища». Скотт не заостряет внимания на многозначительных, красивых и продуманных деталях (вроде фляжки, простреленной в «Райане» вместе с владельцем, так что выливающаяся вода на глазах окрашивается розовым), он работает не скальпелем, а ледорубом. Какая-то там фляжка -- это чепуха, а вот неразорвавшаяся фугаска, застрявшая в животе очередного солдата удачи, -- это подходит. Пожалуй, только на «Черном ястребе» понимаешь истинный смысл выражения «пушечное мясо». Людей в фильме на самом деле рвут в клочья -- но оторваться от экрана нет решительно никакой возможности. Даже с первого ряда, где просмотр «Черного ястреба» чреват неизбежной контузией.

С таким подходом к теме за бортом неизбежно оказываются многие важные проблемы. Например, что после столь сладострастно воссозданной резни вряд ли прилично заканчивать картину скорбным списком погибших десантников (которых буквально за полчаса до этого Скотт поубивал еще раз). Но все эти мысли приходят в голову (если приходят вообще) только после того, как зазвенит и подпрыгнет на асфальте последняя гильза. Лучший военный фильм последних десяти лет не оставляет ни малейшего шанса для правозащитной рефлексии. Когда говорят пушки, музы молчат. В данном случае их немногословность явно пошла на пользу.