Летом 1942 года Красная армия оказалась в трудном положении. Тяжелыми поражениями обернулись для нее весенние наступления под Ленинградом, под Ржевом, в Крыму. А провал Харьковской операции превратился в беспорядочное отступление до Сталинграда. В итоге к сентябрю 1942-го Германия оккупировала большие территории, чем в 1941-м.

Историками и военными специалистами давно признано, что причина поражений лета 1942-го года -- сталинская идея наступать сразу на всех фронтах. В итоге силы советских войск оказались размазанными, все начинавшиеся наступления не имели второго эшелона для закрепления успеха и отражения контрударов. Против наступлений сразу на всех фронтах возражала часть военных, но на Сталина это не повлияло. Как свидетельствовал после войны Георгий Жуков в своих частных письмах, Сталин был «человек... весьма торопливый и был постоянным сторонником наступательных действий... Он, прежде всего, тогда плохо разбирался в способах, методах и формах ведения современной войны... Все его познания были сугубо дилетантские».

Но вряд ли кто-то мог тогда представить полный масштаб тех планов, которые в Кремле предполагали осуществить летом 1942-го. Анализ сталинских приказов, отдававшихся весной и летом 1942 года, позволяет говорить о том, что сталинская идея наступать на всех фронтах, оказывается, была много шире рамок одного лишь советско-германского фронта. В летнюю кампанию 1942 года советскую армию готовили также к наступлению на Японию и Турцию!

Бомбить Токио

16 марта 1942 года Дальневосточный фронт получил директиву №170149 за подписью Верховного главнокомандующего Сталина и начальника Генштаба Борис Шапошникова о подготовке наступления в Северном Китае:

«Силами 15 и 35 армий, резерва фронта и Амурской Краснознаменной флотилии до 5-го дня войны упорной обороной не допустить противника форсировать р.р. Амур и Уссури и с 5-го дня войны разбить противостоящие маньчжурские части и к 25-му дню войны выйти на фронт Фугдин, Баоцин, где прочно закрепиться...

Прибывающие из центра 2 танковые бригады, 3 артполка усиления, 3 гвардейских минометных полка («катюши») и 5 зенитных дивизионов по прибытии используются... в связи с задачами, возложенными на армии фронта... Для действий по Японским островам командующему ДВФ из состава фронта к 25 марта 1942 г. передать ТОФ (Тихоокеанскому флоту) один авиационный дальнебомбардировочный полк в количестве 30 самолетов ДБ-3. Всей дальнебомбардировочной авиацией ТОФ производить налеты группами по 8--10 самолетов по Токио, Иокосуке, Майдзуру и Оминото с целью разрушения промышленных объектов, военно-морских и воздушных баз...

На основании настоящих указаний в штабе ДВФ в месячный срок разработать подробный план действий войск фронта и военно-морских сил ТОФ, в 2 экземплярах, из коих один нарочным, к 5 мая 1942 года представить в Генштаб Красной армии... Не ожидая окончания разработки, теперь же на местах принять меры полной боеготовности войск и флота к выполнению поставленных в настоящей директиве задач».

Аналогичную директиву получил и Забайкальский фронт. Следует отметить, что начинались эти документы Ставки словами «в случае нападения японских вооруженных сил». Может показаться, что речь идет о подготовке гипотетического плана, на случай японского нападения. Но на самом деле это стандартная формулировка всех наступательных директив того времени. Точно такими же словами, к примеру, начиналась и директива от 28 июня 1945 года на подготовку удара по Японии в августе 1945-го.

Подготовка к наступлению на Дальнем Востоке шла полным ходом, и 2 июня Ставка даже отправила специальное распоряжение, регулирующее стихийно начавшуюся эвакуацию семей командиров: «В целях скрытности и недопущения никаких провокаций массовой эвакуации семей начсостава из приграничной полосы не производить. Вместо этого... вывозку производить отдельными семьями или небольшими группами под видом выезда на курорт (интересно, какой? Крым? -- Ред.), дом отдыха или на дачу, а также под видом командировки на работу. Специальных эшелонов и поездов для выезда не создавать. Предоставлять отдельные места, купе и не более, как отдельные вагоны в поездах... Принять меры к сохранению вывоза в тайне. По поручению Ставки А. Василевский».

Только к июлю Ставка (читай -- Сталин) окончательно осознала тяжесть ситуации на советско-германском фронте. 8 июля Дальневосточному фронту отправили приказ перебросить на запад восемь дивизий и три стрелковые бригады. О войне с Японией в 1942 году больше не могло быть и речи.

Но уже на следующий год Сталин вновь порывался воевать с Японией. Еще не осела пыль на полях сражений Курской дуги, еще не были освобождены Орел и Белгород, а 27 июля 1943 года на Дальний Восток ушла новая директива Ставки о подготовке удара по Японии. Представить подробный план наступления на основе поставленных из центра задач требовалось к 1 сентября. На этот раз авантюрным планам помешали успехи Красной армии -- не давая после Курска передышки врагу, она к концу года освободила всю Правобережную Украину, форсировала Днепр и вошла в Киев. Да и Сталин, видимо, приобрел некий опыт. По мнению Жукова, «после битвы на Волге, особенно после разгрома врага на Курской дуге Сталин неплохо овладел опытом ведения войны».

Берег турецкий

Операция на Дальнем Востоке не была единственной в планах вдохновленного успехами зимы 41-го Иосифа Сталина. Взоры его уже давно были обращены на южного соседа -- Турцию.

6 марта 1942 года командующий Закавказским военным округом Иван Тюленев пишет своей семье, эвакуированной в Куйбышев (Самара): «Приезжайте поскорей. Думаю, что в Тбилиси будет лучше...» Очевидно, что в тот день, когда командующий Закавказским округом писал это письмо, он считал, что благополучнее его нового места службы во время войны найти трудно: хороший климат, с той стороны границы -- нейтральная Турция и занятый совместно советскими и английскими войсками Иран, через который нескончаемым потоком идут поставки по ленд-лизу. Но уже 12 марта Тюленев вызывает к себе на срочное совещание первых секретарей закавказских ЦК. А на следующий день издает директиву о проведении штабной военной игры по отработке наступления на оборону противника в горных условиях. В разделе «Замысел операции» указывается, что «Закавказский фронт переходит в наступление против Турции, имея ближайшей задачей концентрическим ударом двух армий уничтожить Карскую группировку противника». В дальнейшем, после перегруппировки, планировался выход на рубеж Эрзерум, Трабзон. То есть практически на те же рубежи, которых достигла русская армия в первую мировую войну.

25 апреля Тюленев прибыл на совещание в Ставку. Помимо Сталина там присутствовали Берия, Маленков, Микоян, начальник Генштаба Борис Шапошников, его заместитель Павел Бодин, командующий ВВС Александр Новиков и курирующий танковые войска Яков Федоренко. Итогом совещания стала директива Ставки от 26 апреля, предписывавшая серьезно укрепить войска округа. Закавказье получало одну стрелковую и одну кавалерийскую дивизию, танковый корпус и две отдельные танковые бригады, шесть полков артиллерии и «катюш», шесть авиационных полков и шесть бронепоездов. Переброска войск должна была закончиться к началу июня.

1 мая округ был официально преобразован во фронт. Все важные объекты взяты под военную охрану. Из относительно мирного, удаленного на тот момент от боевых действий Закавказья потянулись эвакуирующиеся -- семьи партийных и армейских начальников, бывших в курсе подготовки к наступлению. Тем временем выяснилось, что подготовка штабов никуда не годится. Директива Тюленева по разбору штабных игр состояла из одних лишь отрицательных эпитетов: «Высший и старший командный состав крайне невдумчиво и формально оценивает обстановку... слабо знает местность...слабо знает организацию, боевой и численный состав, тактико-технические данные своих войск...не имеет навыков в руководстве войсками в ходе операции». Чтобы привести хоть в какую-то форму своих командиров, Тюленев назначил на май-июнь сразу три штабных учения. Прочие войска также проводили интенсивную подготовку к боевым действиям в условиях Восточной Анатолии.

Но в конце концов реалии лета 1942 года внесли свои коррективы: уже 7 июня Ставка приказала ЗакВО прикрыть Махачкалу с севера, а впоследствии Закавказский округ защищал Черноморское побережье и кавказские перевалы. Однако примечательно, что даже в условиях наметившегося прорыва немцев на Дону штаб фронта все же составил план наступления на Турцию, в котором учитывал и приближение противника с севера. В плане выделялись силы на прикрытие кавказских перевалов и делался следующий расчет по времени: «Удаление противника на севере -- до 500 км. Минимальный срок подхода его -- 25--30 дней (темпом 20 км в сутки). Подготовка наступления... 25--20 дней. Следовательно, продолжительность наступательной операции в Турции не должна превышать 40--50 дней». Этот расчет -- причудливая смесь реализма с авантюрой. С одной стороны, трезво и даже цинично расценивались возможности продвижения немцев с севера: темп 20 км в день означает практически полное отсутствие сопротивления Красной армии. С другой стороны, ожидая через месяц выхода фашистской армии к кавказским перевалам, все равно собираются повернуться к ней спиной и наступать в Турцию. Но в конце концов этот план остался только на бумаге.

Тем не менее уже в августе 1942 года, во время визита Черчилля в Москву (и в условиях развивающейся на фронте катастрофы), Сталин вспомнил о Турции, заявив английскому премьеру, что если турки нападут, он сможет справиться с ними. Черчиллю пришлось взять Турцию под защиту: «Турки намерены держаться в стороне и, конечно, не захотят ссориться с Англией». Кстати, Турция имела договор о военном союзе с Англией, т.е. была союзником наших союзников.

Но зачем тогда вообще было воевать с Турцией? В советских публикациях, в том числе военных мемуарах, Турцию обычно представляли чем-то вроде невоюющего союзника фашистской Германии. Между тем Турция старательно блюла нейтралитет, и все ее помыслы во время войны были связаны с тем, чтобы не быть в нее втянутой. Никаких доказательств ее агрессивных намерений за все послевоенные годы так и не появилось. Причина враждебного отношения советского руководства к Турции кроется в том, что она была страной, закрепившей за собой часть территорий бывшей Российской империи. Как известно, по Брестскому миру большевики уступили не только Украину Германии, но и Турции район Карса. Позже, в 1921 году, уступили и еще один район -- Ардаган в обмен на невмешательство Турции при «советизации» Армении.

Уже после окончания войны Сталин ставил перед союзниками вопрос о том, что Турция должна вернуть территории Западной Армении. Но поддержки у них не встретил. В том числе и потому, что Турция зимой 1945 года все же объявила войну Германии и потому считалась одной из стран-победительниц. Кстати, несмотря на это, Закавказский фронт существовал до августа 1945 года. А маршал Баграмян в частной беседе однажды заметил: «Когда появился шанс восстановления в армянском вопросе исторической справедливости, западные державы, потрясая ядерной дубинкой, взяли под свое покровительство Турцию. Не будь этого, проблема Западной Армении была бы решена в считанные дни».

Стоит отметить, что план турецкой войны в 1942 году был у советского руководства не первым в ходе второй мировой. Несмотря на распространенное мнение, что после тяжелой Финской войны Сталин увидел слабость Красной армии и решил максимально оттягивать любые боевые действия, документы свидетельствуют об обратном. Весной 1940-го Кремль готовился к трем различным войнам. И первой из них была война с Турцией. Прошел всего лишь месяц после подписания мира с Финляндией, и политбюро приняло специальный месячный график по ускоренной переброске войск в Закавказский военный округ. Режиссер Сергей Эйзенштейн, возвращавшийся с Кавказа, отмечал 6 мая 1940-го, что «все дороги на юг забиты войсками». Главное управление Красной армии, которое ведало боевой подготовкой войск, получило задачу учитывать специфику боевых действий в горных условиях. 11 мая 1940 года комиссар этого управления Шабалин представляет доклад об организации специальных горных дивизий и артполков, предназначенных для действий на «ближневосточном театре, у границ СССР».

Но затем началось немецкое наступление во Франции, и турецкие приготовления отложили в сторону. В условиях войны в Европе Сталин переключился на западное направление.

Прибалты "подвели"

Что касается Прибалтики, то впервые повоевать с ней Сталин собирался осенью 1939-го. 26 сентября штаб Ленинградского военного округа получил директиву о «немедленном сосредоточении сил на эстонско-латвийской границе... закончить таковое 29 сентября 1939 г.». Войскам приказывалось «нанести мощный и решительный удар по эстонским войскам... В случае выступления латвийских воинских частей на помощь эстонской армии (наступать) в направлении от Валка на Ригу». План операции следовало представить к 27 сентября 1939 года, «о времени перехода в наступление будет дана особая директива». Аналогичные приказы о сосредоточении против Латвии и Литвы получили Калининский и Белорусский военные округа.

Войны не случилось -- три прибалтийских государства разрешили разместить на своей территории советские военные базы «на срок до окончания войны». В каждой из стран было размещено около 20 тыс. советских военнослужащих.

Тем не менее в готовности Сталина воевать с соседями сомневаться не приходится. И доказательство тому Финляндия, которой в 1939 году, всего лишь на неделю позже Литвы, Эстонии и Латвии, Советский Союз тоже предъявил свои требования о размещении военной базы и об обмене территориями. Финляндия не согласилась, и в конце концов это действительно кончилось войной с нею.

С прибалтийскими же государствами в дальнейшем все, казалось, шло мирно. Были подписаны межгосударственные соглашения о статусе советских войск, ставящие их пребывание на чужой территории в правовые рамки. Развивалась торговля. Вплоть до 20-х чисел мая 1940 года советские ведомства готовили различные межгосударственные договоры с тремя странами. Войска в начале мая получили приказ о плановой замене частей, размещенных в Прибалтике, с 1 по 15 июля.

Но затем все резко изменилось. 26 мая 1940 года началась эвакуация английских войск из Дюнкерка. Англия уходила с европейского континента, вопрос о капитуляции Франции становился вопросом дней. Послевоенная (после первой мировой войны) система мира рушилась. И Сталин этим воспользовался. Уже 30 мая в «Известиях» выходит статья с претензиями к Литве. Затем они были дополнены упреками ко всем трем прибалтийским странам. В частности, продвигалась идея о существовании Прибалтийской Антанты (союз, который еще в 1934 году СССР приветствовал). Краткосрочная двухнедельная пропагандистская кампания закончилась вызовами послов прибалтийских стран в Кремль для сообщения им ультимативных требований: сменить свои правительства на те, которые укажет Москва.

Ультиматумам предшествовала масштабная военная подготовка. 3 июня вышел указ о задержании в войсках до 1 января 1941 года красноармейцев третьего года службы и военно-технических специалистов, призванных на финскую войну. С 4 по 7 июня войска Калининского, Ленинградского и Белорусского округов были подняты по тревоге и начали сосредоточение у прибалтийских границ. С 8 июня начали перебрасываться к прибалтийским границам и отдельные части Московского, Орловского и Архангельского округов. Общая группировка советских войск насчитывала более 400 тыс. человек, 8 тыс. орудий, 3 тыс. танков, 2600 самолетов. Приказы по войскам формулировали конкретные боевые задачи. Так, 11-я армия Белорусского округа совместно с частями 16-го особого стрелкового корпуса, расквартированного в Литве, должна была окружить и уничтожить противника в районе Каунаса. На захват всей Литвы отводилось три-четыре дня. Несмотря на это, «легкой прогулки» не ожидалось. 13 июня 1940 года политбюро утвердило план организации эвакогоспиталей на прибалтийском направлении. В нем значилось 56 госпиталей и 10 санитарных поездов, рассчитанных на десятки тысяч раненных.

Управление политпропаганды Красной армии готовилось по-своему. Приказ главы управления Мехлиса требовал разъяснять личному составу, что «всякая война, которую ведет государство рабочих и крестьян, является войной справедливой, войной освободительной». Планировалось «строго конспиративно подготовить выпуск номера газеты к предстоящему наступлению. Личный состав работающих над номером не выпускать из типографии и редакции до начала военных действий. Газету строго секретно раздать в подразделениях вечером накануне наступления».

НКВД получил приказ подготовить лагеря для приема 50--70 тыс. пленных. С вечера 14 июня 1940 года все радиостанции советских войск в Прибалтике работали только на прием, ожидая сигнала о начале выступления.

Однако прибалты снова «подвели» -- правительства были сменены на те, которые составили в Москве, и Эстония, Латвия и Литва в течение двух месяцев были присоединены к Советскому Союзу.

Румынская операция

Одновременно готовилась и операция против Румынии -- по возвращению Бессарабии (нынешняя Молдавия). Начальник штаба Киевского округа Николай Ватутин 3 июня 1940 года представил наркому Тимошенко докладную записку с соображениями о «первой фронтовой операции против Румынии. Ближайшая стратегическая цель фронта -- окружение и уничтожение вооруженных сил Румынии на территории к востоку от линии Карпатские горы, Фокшаны, Галац, р. Дунай». На эту операцию отводилось 20--25 дней, с темпом продвижения 10 км в сутки.

Еще не знавший о существовании секретных советско-германских протоколов, в соответствии с которыми в сферу влияния СССР отходила только Бессарабия, Ватутин представил и наметки по дальнейшему развитию наступления: «при успешном выполнении первой фронтовой операции главные силы фронта выводятся... для нанесения главного удара на Букурешт (Бухарест) с целью окончательной ликвидации Румынии, захвата Добруджи и дальнейшего овладения Европейской Турцией и Дарданеллами». Даже если бы война с Румынией и состоялась, вряд ли эта часть плана была бы осуществлена. Но размах Ватутина оценили, и вскоре он уже был одним из главных офицеров оперативного управления Генштаба.

Три армии Киевского и Одесского округов готовили удар по Румынии. Госпиталей в этом случае создавали больше, чем для Прибалтийского театра. По решению политбюро от 19 июня 1940 года организовывалось 88 госпиталей, 36 автосанитарных рот и санпоездов, два санитарных судна.

Дмитрий Левинский, служивший солдатом в 147-й стрелковой дивизии, в недавно опубликованных мемуарах свидетельствует, что 10 июня их часть отправили из Кривого Рога на границу с Румынией. На границе ночами они рыли окопы и готовились к переправе через Днестр. «В июне 1940 года, -- вспоминает Левинский, -- на границе сосредоточили такое количество войск, которое при всем желании невозможно было замаскировать... В Молдавии не было лесов, подобных белорусским, а дивизии и полки стояли уже в несколько эшелонов... Второй (пулеметный) взвод, в котором я служил, получил боевую задачу: на броне танков-амфибий, давно стоявших в кустах за нашими спинами, форсировать Днестр. Танки должны были уйти вперед, а мы -- занять оборону на румынском берегу и вести пулеметный огонь по противнику до тех пор, пока не наведут понтонную переправу и по ней не ринется вперед первый эшелон наступающих войск».

Авиация получила приказ на рассвете первого дня наступления нанести удары по румынским аэродромам. 120 самолетов ТБ-3 под прикрытием 300 истребителей должны были выбросить десант в 2000 человек.

Тем временем сводки НКВД фиксировали как высокий боевой дух, так и критические настроения отдельных бойцов. К примеру, красноармеец Соколовский говорил своим сослуживцам: «Опять война, опять протягиваем братскую руку помощи. А сами говорим, что у нас нет империалистической захватнической политики».

«В последнюю мирную ночь никто на границе не спал, -- свидетельствует Левинский. -- Бойцы молча стояли вокруг костров и ждали рассвета, а с ним и команды «Вперед!». Каждый думал о своем и мысленно прощался с домом, с родными и любимыми... Наутро обстановка прояснилась: Румыния капитулировала. Враз грянули солдатские песни. Мы снова будем жить!»

Румыния, получив советский ультиматум о возврате Бессарабии, попыталась было найти защиты у Германии. Однако немцы ответили, что Румынии следует разбираться с СССР самостоятельно. Румыния приняла советские требования, и 28 июня в 14 часов советские войска вошли в Бессарабию без выстрелов. На этом была завершена реализация советско-германских протоколов о разделе сфер явления.

В ноябре 1940-го, на переговорах Молотова в Берлине, попытка оформления нового раздела сфер влияния не удалась. Война между СССР и Германией стала неизбежной.