Ученые получили власть над самыми основами жизни, открыли секреты существования материи. Они заглянули в заветную книгу Чародея и вычитали в ней необходимые заклинания, уподобившись ученику из баллады Гете:

Старый знахарь отлучился!

Радуясь его уходу,

Испытать я власть решился

Над послушною природой.

Но в балладе бездумное применение заклинания едва не привело к весьма печальным последствиям. Художники, участники первого проекта в новом дискуссионном и выставочном центре Laboratoria, созданном на базе научного физико-химического института имени Л.Я. Карпова (переулок Обуха, д. 3), захотели предотвратить их в современной жизни, творчески осмыслив полученные заклинания и наладив связь науки с другими сферами культуры.

В течение полугода художники встречались с видными учеными из научно-исследовательских институтов, слушали, обсуждали, размышляли. На ярмарке «Арт-Москва» к обсуждению подключились представители гуманитарных наук, художники старшего поколения, известные кураторы. В итоге появилось новое художественно-научное пространство Art&Science Space Laboratoria, а в рамках первой молодежной биеннале «Стой! Кто идет?» в нем открылась выставка «Опыт 1».

При входе художник Хаим Сокол самозабвенно зачитывает вслух мантры арткритика Виктора Тупицына о «теле-без-имени» и научный трактат о колебательных процессах в каких-то конкретных нанокристаллах. Оба текста непрозрачны и безжизненны (как и лицо чтеца), их нарочитая заумь может вызвать у слушателя лишь недоумение или ироничную улыбку.

Арсений Жиляев обратился к теме бесконечности математического ряда, бесконечности вариантов воплощения бесконечной прямой, желания и невозможности вообразить бесконечность. Чтобы поймать ритм его минималистичных полосочек (бумага, простой карандаш), можно быстро двигаться вдоль стены.

В «Картезианском портрете» Хаим Сокол иронизирует над стремлением предельной объективности позитивистских наук. Портрет сводится к разложению человека на элементарные составляющие (белки, жиры и углеводы), подвергнутые спектральному анализу. Разноцветные кружочки увенчивает черное кольцо Cogito.

«Большой взрыв» Игоря Битмана -- это метафора общества информационного потребления, где человеческий «ленивый разум создает машины и делегирует им свои функции ради интенсификации бытия». Невозможность коммуникации в этом мире утраченных причинно-следственных связей оборачивается разладом и полной дезинтеграцией, одним словом, катастрофой.

С катастрофой, а точнее, с катастрофами «работают» группа «Мишмаш» и Петр Горьев. Возводя текст о каком-нибудь трагическом событии в минус девятую степень языка (т.е. последовательно разбирая его на буквы), художники превращают его в массу холодных и бессмысленных знаков. И опять же тут важно не столько исполнение, сколько сама метафора смыслового преобразования трагедии в информационном измерении.

Самое поэтичное и открытое для интерпретаций произведение на выставке -- «Сигналы» Натальи Зинцовой. Невидимая, сокровенная жизнь природы раскрывается в пульсации колец, в медленной текучести древесной памяти.

Остальные работы более развлекательны и поверхностны по содержанию: это и интерактивная скульптура Романа Сакина, изображающая «первую встречу ученых и художников»; и мертвецки голубая роза Ильи Трушевского в колбе со стерильной голубой кровью; и череп с алмазным покрытием, который Диана Мачулина поставила под движущееся острие механической пилы (игривое и немного болезненное размышление о прелестях вечной жизни); и нанолитографическая копия «не трубки» Магритта в работе «Мишмаш» «Это не Магритт?»; и флюоресцентные псевдоволны в черной-черной комнате (Дарья Буюн и Дмитрий Степанов); и наконец, глянцевые фотоизображения микромира Владимира Никишина.

В целом, конечно, вряд ли можно назвать выставку чародейственной, но в то же время у нее много достоинств. В частности, к кураторским достоинствам Дарьи Пархоменко можно отнести сочетание интеллектуального и игрового, интерактивного измерений, продуманную концепцию, грамотно обыгранное пространство. Первый опыт прошел нормально. Будем ждать следующих.