Открывающийся сегодня в ЦДХ Московский международный художественный салон приурочен к десятилетию образования СНГ. Международная конфедерация союзов художников была создана одновременно с Содружеством. И цели у нее были схожие: не дать погибнуть налаженным социокультурным связям и контактам. Двойной юбилей оказался печальным. Спустя десять лет очевидно: и большой СНГ, и маленькая Конфедерация союзов художников -- конструкции декоративные, реальные процессы (политический и художественный) проходят, минуя их.

На обещанное вашему корреспонденту интервью председатель исполкома Международной конфедерации союзов художников Масут Фаткулин привел еще трех человек: арт-директора Салона Валерия Кузьмина, куратора профессора Виктора Мартынова, действительного члена Академии художеств Узбекистана Акбара Хакимова. Все выглядело очень представительно и парадно. Но интервью не получилось. Как в старые добрые времена, на прямо поставленные вопросы («Чем салон отличается от того же Арт-Манежа? Какую нишу занимает в современном художественном процессе?») ответы давались экивоками. Масут Фаткулин поздравил всех с гигантскими успехами по сохранению постсоветского культурного пространства. Акбар Хакимов рассказал о важности традиционного метода художественного образования. Виктор Мартынов процитировал Брюсова: «Есть тонкие властительные связи меж контуром и запахом цветка». Потом сказал, что салон иллюстрирует идею соционики, транспарентности, является моделью мультипричинных следствий. Было еще что-то об интеллигибельном представлении, рецитации и полиэкранных информационных структурах, отменивших проблему индивидуальной маэстрии. Подобная словесная орнаментика -- абсолютный вербальный аналог тому, что представлено в залах. Много рецитаций, а смысл ускользает. О качестве виденного вообще лучше помолчим.

Во времена Дени Дидро «салон» был синонимом «актуального искусства». В них (парижских академических салонах) и на них («Салонах» -- сборниках критических эссе самого Дидро) воспитывался идеальный зритель. Просвещенный, с безупречным вкусом. Сегодня «салоном» клеймят слюняво-розовую халтуру типа «Босх-Дали-Шемякин-Шилов».

Ей постоянно торгуют все прописанные в ЦДХ галереи, а также не допущенные в оный храм искусств уличные художники с Крымской набережной. На протяжении пяти лет в марте постсоветские союзы художников пытаются состряпать идеального «Салон Салоныча». Так, чтобы для ЦДХ был своим в доску, но реноме в обществе имел бы салона эпохи Дидро. Вот идем по юбилейной выставке. На одной стене -- сиреневые закаты и собачки с кошечками, на другой -- отличный неоакадемизм Ольги Тобрелутс: иллюстрации к Ибсену, смикшированные в виде компьютерного мультфильма из шедевров классического искусства. Рядом -- прилетевшие с холстов арбатских самоучек рыбы с крыльями. Затем -- достойно украсившая бы любую галерею формата L или XL инсталляция Марины Герцовской «Иероглифы на небе». Смотрим другие некоммерческие проекты. «Музей XX века» журнала «Огонек» ироничен. Собран по принципу: картиной можешь ты не быть, но артефактом быть обязан. Экспонаты этого музея -- парадные фотографии любимых вещей недавнего прошлого -- от бутылки портвейна «Агдам» до значка ГТО. Проект Третьяковки «Соцреализм вчера и сегодня» безнадежно серьезен. Авторы проекта (среди них профессор Виктор Мартынов) преисполнены пафоса вернуть живописи 30--50-х годов высокую эстетическую и общечеловеческую ценности.

Получившийся коктейль неприятен тем, что всякая хорошая кураторская идея, занесенная на территорию «Салон Салоныча», непременно отражается в кривом зеркале. Становится пародией на самое себя. Ничего не поделать: МОСХ -- это судьба.