Выставка в галерее для меня всегда была загадкой. По сути, галерея -- это коммерческая структура, офис по продаже картин или, в крайнем случае, show room. Тем не менее владельцы галерей настойчиво устраивают выставки-показы. Возникает вопрос: для чего? Но вначале надо ответить на два других. Что же это за продукт -- произведение искусства? Для кого оно создается?

Ответом звучат слова художника Виталия Комара из неопубликованного интервью 1997 года: «Серьезный художник рисует не для себя и не для спальни». Но вот Марсель Дюшан, как это ни парадоксально, был романтиком. В начале прошлого века он в муках решал, заниматься живописью или нет. Решил не становиться профессионалом, пошел работать в библиотеку. Это его вполне устраивало -- оставалось много свободного времени, чтобы рисовать для себя. В 80-х многие русские художники -- и я в том числе -- работали сторожами в общежитиях и детских садах, машинистами в газовых котельных и рисовали, рисовали... в стол. Время шло, времена менялись. И то, что художник раньше делал для себя, сегодня начинает превращаться в социальное явление, конвертироваться в деньги.

26 июня в Москве состоялось значительное событие -- открытие выставки «Гласность/Перестройка. Русское искусство 1980--1992 гг. из коллекции галереи Diehl + Gallery One. Галерея эта проводит уже вторую выставку. Первой, что оказалось тактически верно, был проект звезды мировой величины Дженни Хольцер. Ее работы представили публике, дабы привлечь внимание, а по правде сказать, для того, чтобы внимание отвлечь от главных целей новой московской галереи. Вторая выставка раскрыла карты -- цель стала ясна.

Мало кто из наших галеристов рискнет выставлять работы ныне здравствующих художников, что были написаны 20, а то и 30 лет назад. Иногда это случается в музеях на ретроспективных выставках. Обычно же показывают работы последние и свежие. Но обсуждаемая галерея не наша, а берлинская. Тот факт, что она «размножается», говорит о ее силе и влиянии. Главные галереи, такие, как «Гагосян» или «Мальборо», давно распространили влияние по всему миру и закрепились в мегаполисах -- Нью-Йорке, Лондоне, Париже, Токио, Берлине, Риме. На очереди Шанхай, Дубай. Теперь и у Москвы есть шанс войти в сферу их интересов; первая залетевшая сюда ласточка -- Diehl + Gallery One.

Нужно сказать, что продвинутые галереи занимаются самым правильным и современным искусством, то есть тем, которое покупается не для удовольствия, то есть не радует глаз, а служит в первую очередь средством накопления, является инвестицией. Но что же, если не красота, составляет истинную ценность этих произведений? Ответ прост: их история. История их создания и судьба авторов. Особенно это важно для русского искусства. Однажды в Нью-Йорке поэтесса Марина Темкина пожаловалась мне на замечание Иосифа Бродского. Бродский сказал, что хотя стихи Темкиной ему понравились, у них нет будущего, потому что у автора нет «истории». Самому же Бродскому повезло -- он подвергался репрессиям: сначала отправили на поселение, потом заставили уехать. Лучшим подтверждением правоты нобелевского лауреата может быть работа «Доллар» (художник Леонид Ламм) на выставке в Diehl + Gallery One. По видимому, объект является копией оригинала, который хранится в коллекции музея Гуггенхайм в Нью-Йорке, что само по себе важно. Но самое главное, что у художника «есть история». Он просидел десять лет «в отказе», из них три -- в лагере.

Как бы в дополнение к проекту Diehl + Gallery One открылись две некоммерческие выставки -- «Борьба за знамя» («Новый Манеж», Москва) и «Тотальное просвещение. Московское концептуальное искусство. 1960--1990» (Sсhirn Kunsthalle, Frankfurt/M). Хотя представлены там разные периоды, у экспозиций общая направленность -- все произведения можно рассматривать в первую очередь не как явления искусства, а как исполнение социального заказа. Работы, что демонстрируются в «Новом Манеже», были заказаны тоталитарным режимом, а те, что во Франкфурте и в Diehl + Gallery One, -- его оппозицией. (Конечно, мы не рассматриваем глубинные интенции каждого художника, его убеждения и верования, даже их наличие.)

Налицо удивительное явление -- бывшие идеологические враги сплоченно, стройными рядами, выходят на передовые позиции в чистое поле... артрынка. У всех появился шанс второго рождения, шанс предстать на всеобщее обозрение уже не в материальном теле, а в новой ипостаси, вычищенными от идеологического и другого мусора, явиться в чистом денежном выражении. Если спуститься с небес, то можно сказать, что деньги оказались простейшим критерием значимости произведений -- так легче, так можно объяснять неописуемое.

Хотя две из трех упомянутых выставок проходят не в коммерческих пространствах, все они фактически находятся в пространстве рынка. На выставке «Борьба за знамя» есть потрясающая работа -- «В колониях». Протравленный пропагандой советский художник Георгий Рублев изображает повешенных на пальмах негров где-то в Конго -- он изобличает капиталистический гнет. Картину вполне можно повесить на выставке в Diehl + Gallery One по той же цене, что и реинкарнированных противников Советов.

Джудит Бенаму Юэ, признанный специалист по стратегиям формирования цен на произведения искусства, пишет в книге Art Business, что сегодня искусство коммерческое и некоммерческое уже неразличимы. Случается, что даже аукционные дома дают свои лоты для показов в музеях. Я не удивлюсь, если на Венецианском биеннале, форпосте некоммерческого искусства, появятся павильоны «Сотбис» и «Кристи».

Впрочем, экспозицию Diehl + Gallery One можно рассматривать и в другом ракурсе. Выставленные художники точно отразили свое время (это самое важное)... и дождались сатисфакции.

Замечу, что сейчас наступает новый этап создания ценовых историй для русских художников. Из Третьяковской галереи уволен единственный тамошний профессионал -- Андрей Ерофеев, создатель коллекции московского концептуализма и «Соц-арта». История повторяется -- теперь цены на эти работы, хранившиеся в Третьяковской галерее благодаря Ерофееву, быстрее пойдут вверх.

Открывается новый этап истории. Не мытьем, так катаньем.