Фильм Абделатифа Кешиша, француза родом из Туниса, показанный на ММКФ и уже вышедший в российский прокат, хотя и очень ограниченный, -- одно из самых важных кинопроизведений этого года. Несмотря на то что предыдущие картины этого режиссера имели успех, а его фильм «Уловка» в 2005 году получил три главные национальные премии «Сезар», на первом показе в Венеции (где он участвовал в конкурсе) собралось не так много народа. Но после того, как посмотревшие поделились своими впечатлениями, был устроен дополнительный сеанс в самом большом зале на три тысячи мест, и зал оказался переполнен. И хотя первого приза Кешиш не получил, ему достались в общей сложности четыре венецианские награды, в том числе спецприз жюри, приз ФИПРЕССИ, и огромная пресса. А во Франции он получил четыре «Сезара» -- по всем основным номинациям.

Награды важны, но не они главное. Снятый всего за 6 млн евро скромный фильм, рассказывающий о буднях арабской семьи, живущей во Франции, -- фильм почти без действия, с длинными подробными массовыми сценами, где практически каждый говорит на своем диалекте французского, да еще длящийся два с половиной часа, -- стал событием, поскольку ему удалось решить одну из основных проблем современного кинематографа -- объединить решение новых художественных задач с привлекательностью для простой публики. То есть снова увлечь людей историей, но рассказать ее небанально, сохранив насыщенность сложными смыслами.

История на первый взгляд простая. Житель небольшого французского портового города Слиман Бейжи, арабского происхождения, в возрасте за шестьдесят, вынужден оставить работу на верфи. А у него есть семья, четверо уже взрослых детей, внуки и жена, с которой он больше не живет вместе. Еще есть любовница Латифа и ее прелестная дочь Рим. Все они кое-как способны прожить и без его помощи, но у Бейжи, с его патриархальным сознанием, развивается комплекс -- он должен помогать детям и женщинам, иначе не чувствует себя полноценным мужчиной. И вот с помощью приемной дочери он составляет бизнес-план по превращению брошенного судна в плавучий ресторан. Его старая жена великолепно готовит кус-кус, который и должен стать основой меню и вытянуть семейный бизнес. Городские власти не готовы дать ссуду на этот проект, и тогда Бейжи решает устроить прием, на который приглашены «все городские шишки», и доказать жизнеспособность своей идеи. Чем это кончается, рассказывать не буду, потому что у режиссера есть умение обмануть ожидания зрителей. Лично я, когда смотрела фильм первый раз, испытывала давно забытое чувство сопричастности происходящему, горячее желание счастливого финала и при этом уверенность опытного зрителя в том, что в по-настоящему жизненных историях, к тому же снятых настоящим художником, хорошо ничего окончиться не может. В общем, волновалась.

Что собственно такого делает Кешиш, чтобы превратить свое простое кино в рассказ, интересный и понятный всем, даже тем, кто не в состоянии оценить невероятный микст языков и наречий, которыми способны восхититься только французы, услышавшие здесь настоящий язык своей страны, совершенно непохожий на тот, который звучит на телевидении? Несмотря на то что в его фильме снимаются как профессиональные актеры, так и любители, и непрофессионалы, все играют с такой степенью убедительности, что кажется, будто все снято документальной камерой. И опять же важно, что так сыграны и бытовые сцены, и те, что наполнены настоящим драматизмом. Мы несколько минут наблюдаем за тем, как рыдает Юлия, русская жена одного из сыновей Бейжи, бабника и обманщика, обвиняя своих невесток и их мать в предательстве, в попустительстве развратному поведению сына и брата. И нет сомнений, что любая обманутая, доведенная до отчаяния наша соседка по дому вела бы себя так же и именно так бы и выглядела. А как приемная дочь Бейжи уговаривает свою мать все-таки отправиться на праздник, несмотря на то, что на нем главная роль отводится первой семье ее нынешнего любовника? Это торжество риторики, девушка ведет себя как настоящий оратор, используя все формальные приемы, и при этом она так натуральна, так привлекательна.

Приглашение в фильм на роль Рим актрисы Афсии Херзи оказалось огромной удачей, после которой Кешиша стали называть гением кастинга. Действительно, найти актрису, способную удерживать зрительское внимание в течение более десяти экранных минут ролью отчаявшейся девочки, танцующей танец живота, чтобы отвлечь гостей от затянувшегося ожидания, -- задача очень трудная. Мы видим, что героиня на грани обморока, что все ее любительские, но полные пленительной грации юности движения даются ей с огромным трудом, видим, как необходима ей поддержка старческой похоти, которую невольно она возбуждает у стариков-музыкантов: Сусанна и старцы -- вот мифологический образ, который приходит на память почти всем, кто видел эту сцену. Но еще и Шахерезада, еще и Саломея... В общем сделать из сложной в физическом плане сцены еще и квинтэссенцию культурных смыслов -- это действительно огромная победа актрисы. А вот в роли Бейжи снялся не актер, а просто рабочий со стройки, знакомый отца режиссера. Но у них великолепный дуэт.

Кешиш признавался в интервью, что побудительным мотивом для работы над фильмом для него было «желание показать неизвестную среду, подарить ей жизнь». Ему эта среда известна более чем хорошо, он сам вырос в семье эмигранта из Туниса и чувствует каждую деталь, каждый оттенок смысла в сложных отношениях патриархальной семьи, погруженной в чужой мир и постепенно пропитывающейся этой чуждостью и в то же время сохраняющей и меняющей свою собственную природу.

В общем, этот фильм именно об этом, о соединении общечеловеческих чувств в их локальных проявлениях с новыми условиями жизни. О тщетной попытке приспособиться без потерь. О неизбежности трагической платы за все приобретения. Это пессимистический взгляд, но небезнадежный.

Сегодня очень многие пытаются использовать те же приемы и тот же материал, что и Кешиш. Можно даже сказать, что это модный тренд современного кинематографа: соединение документальной среды с игровым сюжетом, использование ручных камер, сверхкрупных планов, длинных сцен, снятых одним планом, подробностей быта (камера в фильме Кешиша буквально заглядывает персонажам в рот). И как всякий вызванный потребностью жизни прием, он в большинстве случаев срабатывает. Вот только в российских фильмах, снятых таким образом (например, в очень нравящемся мне фильме Валерии Гай Германики «Все умрут, а я останусь», или в призере «Кинотавра» «Шультесе» Бакура Бакурадзе, или в «Тюльпане» Сергея Дворцевого), подробное разглядывание реальной среды, погружение в быт интересно само по себе, оно придает происходящему достоверность, убедительность, делает его немного глубже, но сам сюжет остается в области старых решений. То есть эти картины оказываются как бы старыми песнями на новый лад, в них нет принципиально новой картины мира.

В фильме Кешиша она есть. Соединение привычных решений с потерявшим управляемость миром продемонстрировано в этом фильме с необыкновенной убедительностью именно потому, что смысл возникает не извне, не из авторской идеи, а выявляется из живого движения самой жизни, русло которой автор умело направляет под камеру, под наблюдательный инструмент. Все приемы -- репетиции, съемку с разных камер, монтаж -- режиссер подчиняет одному: поиску настоящей правды, как он ее сегодня видит. И это движение жизни делает фильм столь многомерным. Казалось бы, зачем столько времени показывать семейный обед. Но все эти наблюдения над тем, кто и как ест, из чего именно состоит знаменитый кус-кус с рыбой, темы, которые обсуждают собравшиеся, их отношения -- вроде это и есть мясо фильма, но к тому же каждая деталь, уж будьте уверены, сыграет впоследствии свою роль в сюжете.

Кажется, что можно извлечь из наблюдения за тем, как мать раздражается на нежелание маленькой дочки делать свои дела в горшок? Дочь Бейжи пытается удерживать крошку на горшке в наказание как раз тогда, когда дед приходит их навестить... И это как раз один из первых примеров насилия семьи, который мы видим, и тут как раз можно задуматься, а что такое любовь, которая подчиняет, наказывает и угрожает? И бытовая сцена -- семья, завтрак, горшок, объятия, поцелуи -- демонстрирует нам характер женщины, уже познавшей, как заставить других считаться с ее потребностями, и терпение ее отца, человека другой культуры, той, что не чувствует себя в этом мире уверенно, не будучи к нему адаптированной. Но и это еще не все, и можно раскручивать эту сцену дальше.

Хочу подчеркнуть, что в этом фильме менее всего важен социальный аспект, то, что приходит в голову прежде всего, когда мы узнаем, что речь в нем идет об арабском населении во Франции. Этнография, локальный колорит, акценты и прочие следы национальной арабской культуры здесь использованы как ловушки для реальности, для попытки разобраться в том, что собственно составляет сегодня природу человека и его мир. И самого человека, по-прежнему состоящего из тела, языка, воли, желаний, амбиций, являющегося и индивидуумом, и частью целого...