Выступление в среду в Госдуме Игоря Иванова неожиданно получилось столь «военизированным», что порой даже трудно было понять, который из двух Ивановых пришел на сей раз на встречу с депутатами -- глава МИДа или министр обороны. О чем бы ни начинал говорить г-н Иванов-мидовский, отвечая на вопросы парламентариев об усилиях российской дипломатии в самых различных регионах мира, его пассажи неизменно заканчивались констатацией проблем, связанных с нашими зарубежными военными базами: с их славным прошлым, бессмысленным настоящим и туманным будущим.

Глава МИДа был вынужден признаться в том, что у Москвы нет рычагов давления на своих ближайших соседей, которые бы позволили нам воспрепятствовать передаче бывших советских военных баз новым владельцам -- США и их союзникам по НАТО. «Развод» бывших «братских республик» СССР сопровождался и юридически оформленным дележом наследства Советской армии, поэтому, по словам г-на Иванова, нынешний независимые государства Центральной Азии «имеют полное право по своему усмотрению распоряжаться этими объектами». Правда, министр считает, что как раз в этом регионе Россия еще может как-то подкорректировать ситуацию: «Мы не можем запретить этим странам размещать иностранных военных на своей территории, но мы должны активно развивать наше сотрудничество, в том числе развивая с ними военные и военно-технические связи». Куда сложнее ситуация с другими нашими соседями -- Грузией и республиками Прибалтики. В Тбилиси категорически не хотят и слышать о каких-либо военных связях с Москвой и продолжают настаивать на ускоренной ликвидации последних российских военных баз на грузинской территории. Те же объекты, которые российская армия уже покинула, сейчас обустраиваются заново с помощью турецких и американских специалистов. Прибалты тоже активно реконструируют доставшиеся им объекты Советской армии: нынешней осенью запланировано их вступление в НАТО, поэтому им надо успеть привести военную инфраструктуру с соответствие со стандартами Альянса. Латвия даже успела уже внести изменения в свое законодательство, на основании которых в ее порты теперь могут входить военные корабли стран НАТО, имеющие на борту ядерное оружие или снабженные атомными силовыми установками.

Министр иностранных дел категорически опроверг подозрения депутатского корпуса в том, что российская армия покидает свои зарубежные базы под давлением США. По словам г-на Иванова, ликвидация центра радиоэлектронной разведки Лурдес на Кубе и военно-морской базы Камрань во Вьетнаме связаны исключительно с тем, что они «перестали отвечать потребностям» России. Камрань стояла без дела почти десять лет, поскольку «с начала 90-х военно-морской флот России прекратил выходы в Индийский океан», а шпионский центр в Лурдесе требовал серьезной модернизации. Отказываясь от этих объектов, Россия, по мнению г-на Иванова, ориентировалась не столько на американские, сколько на свои собственные интересы. Свертывая свое военное присутствие на Кубе, Москва «обсуждала этот вопрос только с кубинцами» (хотя тут, похоже, министр все же несколько погрешил против истины: судя по крайне резкой реакции Гаваны на прошлогоднее заявление Путина о предстоящем закрытии Лурдеса, как раз с кубинцами-то этот вопрос и не обсуждался). Что же касается Камрани, то, покидая ее, Россия даже специально настаивала на том, чтобы этот объект не использовался впредь в качестве военно-морской базы «другими государствами». Речь и в данном случае идет о США, поскольку сразу же после известия о предстоящем уходе русских Вашингтон направил на переговоры в Ханой своего представителя, чтобы прозондировать возможность использования бухты в своих интересах. В итоге г-н Иванов заявил депутатам: «По нашему настоянию последнее официальное заявление о том, что военного использования базы не будет, МИД Вьетнама сделал 10 февраля». При этом министр не стал акцентировать внимание на том, что обещание Ханоя звучало несколько двусмысленно: Вьетнам гарантировал, что не будет подписывать соглашение с США о создании в бухте Камрань полновесной американской военно-морской базы, однако согласился с принципиальной возможностью швартовки в будущем к ее причалам кораблей ВМС США.