25 января 2000 года многие наблюдатели были шокированы решением жюри премии Аполлона Григорьева: тогда в шорт-лист не вошел роман Андрея Дмитриева «Закрытая книга». Гулял шепоток: если премировать Дмитриева, то только «главной» наградой, а раз таковая предназначена Виктору Сосноре (он ее и получил, честно говоря не столько за сборник стихов, сколько «по совокупности заслуг»), то и путать карты нечего. Пожалуй, за пять лет «григорьевки» это был ее самый крупный промах (на мой взгляд -- так и единственный). Ибо премия учреждалась Росбанком и Академией русской современной словесности для поощрения самодостаточных художественных текстов, а именно таким сочинением и была «Закрытая книга». Как, впрочем, и появившиеся ранее дмитриевские рассказы «Шаги» и «Пролетарий Елистратов», повести «Воскобоев и Елизавета» и «Поворот реки». Или заслуженно увенчанная ныне «Дорога обратно».

История о том, как нянька рассказчика однажды, выйдя за хлебом и комбижиром, отправилась в Пушкинские горы праздновать день рождения Пушкина, там как следует подгуляла, осталась одна, купила на последние копейки сборничек михайловского ссылочного невольника и пешком вернулась во Псков, одновременно проста и многопланова, приземленно страшна и высоко поэтична, достоверна и невероятна. Вспоминая и домысливая горькое (и все же счастливое) приключение бедной (вздорной, доброй, совестливой, разгульной, вороватой, трогательной, беззащитной, упрямой) няньки Марии, писатель одновременно ведет речь о собственном духовном становлении. Сквозь объективный эпос (Дмитриев всегда помнит о том, сколь «закрыт», то есть таинственен, неповторим и «не вычисляем» каждый человек) тихо, но уверенно пробивается лирическая исповедь. Живая -- светлая и грешная -- Мария заставляет поверить в реальность давно превратившейся в жухлую олеографию, но когда-то тоже живой (и разной) Арины Родионовны. Социально-историческая конкретика конца 50-х годов сливается с делами давно минувших дней, физиологический очерк отзывается национальным мифом. Сползающий в пародию официоз «праздника поэзии», сопутствующая ему пьяная гульба, надрывные исповеди Марииных ухажеров, тягостные воспоминания измочаленной подсоветским ХХ веком героини, злость, равнодушие и доброта тех, кто встретился Марии на «дороге обратно» -- все это существует в неразрывном и плотном, загадочном и естественном смысловом единстве. Пушкинском -- не только по «месту действия». Как писал замечательный поэт Лев Лосев, Он на лошадке цвета шоколадки/ катался без дорог,/ и цоканье копыт его лошадки/ отцеживалось в местный говорок. В рассказ няньки Марии о ее путешествии. В повесть ее воспитанника.

Поздравляя Андрея Дмитриева с заслуженным триумфом, не стоит забывать о лауреатах «малых» аполлонгригорьевских премий. «Бессмертный» Ольги Славниковой и «Трезвенник» Леонида Зорина -- бесспорно настоящие творческие свершения, и лишь неизбежный для любого премиального сюжета «спортивно-случайный» аспект отодвинул незаурядных прозаиков от «большой награды». Деньги деньгами, но Зорин и Славникова -- неподдельные лауреаты премии Аполлона Григорьева.

P.S. Кстати, победа Дмитриева сильно укрепляет шансы «Бессмертного» Славниковой на «главную» премию Ивана Петровича Белкина («повесть года»). Ибо здесь главным конкурентом славниковской работы видится как раз дмитриевская «Дорога обратно», а две премии одному автору на одной Масленице вряд ли дадут. Впрочем, в жизни всяко бывает -- «белкинские» результаты огласят завтра вечером.