Госсовет Татарстана категорически опроверг сведения о возможном упразднении поста президента в этой республике. Такая версия была высказана в начале нынешней недели одной из московских газет, предположившей, что татарстанский Госсовет уже в июне может собраться на экстренное заседание, чтобы упразднить должность президента. Практически сразу же после выхода заметки пресс-служба Госсовета заявила, что никаких чрезвычайных сессий законодательное собрание региона не планирует, а президент Минтимер Шаймиев не собирается покидать свой пост.

Несмотря на официальное опровержение, эксперты сразу же заговорили о том, что публикация могла быть пробным шаром, который Кремль запустил, чтобы прозондировать настроения республиканских элит. Принято считать, что федеральный центр хочет «выравнять» федеративные отношения, постепенно упразднив привилегированный статус республик в составе России и уравняв их с обычными губерниями. Говорят даже, что в стране останется только один президент -- президентов республик якобы упразднят, пересадят в кресла премьеров или спикеров или переименуют в глав администраций, как призывал некогда глава Госсовета Дагестана Магомедали Магомедов, которого заменили на президента Муху Алиева.

По-видимому, основания для этого дают некоторые шаги российской администрации, предпринятые за восемь лет президентства Владимира Путина. Несмотря на то что сам президент Путин не раз говорил о нецелесообразности восстановления унитарного управления, фактически Кремль действительно предпринял ряд шагов в сторону существенной коррекции российского федерализма. Был учрежден институт полпредов. Сократилось число регионов -- за счет «матрешечных» автономных округов, слитых с «материнскими» субъектами федерации. Минюст и прокуратура устранили из региональных законов нормы, противоречащие федеральному законодательству. Реформирован Совет Федерации -- вместо глав регионов и спикеров региональных законодательных собраний там сидят их представители. Наконец, осенью 2004 года были упразднены прямые выборы глав регионов. Теперь их утверждает местное заксобрание по представлению главы государства. В региональных конституциях сохранились рудиментарные нормы о сроках полномочий, но ясно, что президент России может и назначить, и снять руководителя региона как обычного госчиновника.

В республиках все эти перемены также произошли. Но фактически они сохранили особенности своего статуса. Более того, пример Чечни, где система отношений с федеральным центром выстраивалась при Путине с нуля, поскольку до принятия в 2003 году новой конституции республика не признавала себя частью России, показал, какую модель в Москве считают предпочтительной. Сильный республиканский лидер, наделенный практически неограниченными полномочиями внутри своего региона, отвечает лично перед главой государства, с которым связан некоей системой неформальных взаимных обязательств, и имеет при этом очень ограниченный доступ к главным экономическим ресурсам -- в чеченском случае это нефте- и газодобыча. Эксперты уже придумали для такого режима термин «системный сепаратизм».

Татарстан и Башкортостан пока не настаивают на такой же внутренней свободе, какая есть у Чечни. Они гораздо менее активны в отстаивании своего суверенитета внутри федерации, чем это было в годы «конституционной войны» начала 1990-х, -- в свое время, пока в Чечне война перемалывала людей и экономическую инфраструктуру, Татарстан не без успеха торговался за каждый пункт договора с Москвой. Сейчас поволжские республики слишком дорожат достигнутым уровнем экономического благосостояния и сложившимися межрегиональными связями, чтобы обострять вопросы взаимоотношений с центром. Центр тоже демонстрирует уважительное отношение к их статусу. В июле прошлого года, к примеру, сквозь сопротивляющийся Совет Федерации со второй попытки был «продавлен» новый договор с Татарстаном -- разумеется, не такой выгодный для республики, как договор 1994 года, но имеющий большое символическое значение. Если новый договор о разграничении полномочий с Татарстаном из-за протестов в Совете Федерации довольно активно обсуждался публично, то договор с Якутией, к примеру, был перезаключен при полном отсутствии дискуссии.

Между тем политическая логика современной России такова, что Кремль хотел бы иметь в регионах лично лояльных лидеров, которые позволили бы федеральному центру дотянуться до региональных ресурсов, до сих пор контролируемых местными элитами. В Татарстане и Башкортостане эта проблема есть -- регионами руководят политические долгожители, выстроившие свои отношения с Кремлем куда более толково, чем новобранец Рамзан Кадыров: региональные экономические ресурсы после всех унитаристских политических шагов Москвы остаются там же, где были прежде. И совершенно очевидно, что разговоры о предельном возрасте регионального руководителя будут возникать чем дальше, тем чаще, пока наконец замена лидера не станет технической необходимостью. В этом смысле предположения о вероятном уходе г-на Шаймиева не лишены оснований, пусть это и не произойдет на июньской сессии Госсовета.

Поиском татарстанского преемника экспертное сообщество озабочено с 2001 года, но тогда Госсовет изменил республиканскую конституцию и позволил г-ну Шаймиеву с успехом переизбраться на третий срок. В 2005 году, за несколько месяцев до истечения конституционного срока, кандидатура Минтимера Шаймиева была предложена Госсовету Владимиром Путиным на переутверждение в должности. В январе 2008 года г-ну Шаймиеву исполнился 71 год, и это вновь дало пищу для поисков вероятного наследника. Считается, что сам глава республики хотел бы видеть в этой роли нынешнего спикера Госсовета Фарида Мухаметшина, а у Кремля есть набор альтернативных кандидатур, в том числе замминистра регионального развития Камиль Исхаков или министр внутренних дел Рашид Нургалиев. Но пока «патриарх» российского федерализма не проявляет стремления расстаться с должностью, и опыт последних лет показывает, что если Москва захочет сменить его досрочно, сделать это будет непросто.

В конце 2006-го -- начале 2007 года полпредство президента в Южном федеральном округе пыталось добиться досрочной замены главы Адыгеи Хазрета Совмена. Хазрет Совмен не обладал и тенью популярности Минтимера Шаймиева, а депрессивная экономика Адыгеи находится в противоположном от Татарстана конце рейтинга регионов. Адыгея, как и большинство российских республик, не обладает экономическими ресурсами, в переделе которых были бы всерьез заинтересованы в Кремле. Но тем не менее центр был вынужден дождаться истечения срока его полномочий под угрозой дестабилизации положения в регионе. Причем фамилия Совмена еще и оказалась в списке, который местная «общественность» предложила полпреду президента России Дмитрию Козаку, чтобы глава государства выбрал из него кандидата. Поволжье, конечно, не Кавказ -- местные элиты едва ли будут грозить центру дестабилизацией. Но опыт и ресурсы поволжских президентов достаточны, чтобы предельно осложнить изменение сложившегося порядка взаимоотношений независимо от того, как будет звучать их официальный титул.