Перед самым концом 61-го Каннского кинофестиваля положение без изменений. Общепризнанного фаворита так и не объявилось, критические рейтинги конкурсных фильмов остаются низкими. Гадать сейчас о том, кто получит «Золотую пальмовую ветвь» в воскресенье вечером, -- занятие для букмекеров и игроков, а не для критиков. А пока во Дворце фестивалей в большом конкурсе шла премьера кинобиографии Че Гевары от Стивена Содерберга (фильм называется коротко -- «Че», но идет четыре с половиной часа), в параллельной программе «Неделя критики» состоялся первый в этом году показ российского фильма в Канне. Немудреный лозунг нынешней недели -- «Глоток свежего воздуха» -- неплохо подошел к фильму Валерии Гай Германики «Все умрут, а я останусь», спродюсированному компанией Игоря Толстунова. В двух словах, это очевидный успех и у каннской публики, и у критики, и в перспективе у довольно широкой аудитории -- лента выйдет в европейский прокат. А если наша кинематография этот успех проигнорирует, то так ей, этой кинематографии, и надо.

Вообще удивительно, сколько предубежденных прогнозов и отзывов пришлось мне выслушать об этой картине. Впрочем, объективные основания для скептицизма были. В прошлом году в конкурсе «Кинотавра» был показан снятый Германикой и небрежно склеенный документальный материал, по непонятным соображениям выданный за игровой фильм, -- «День рождения инфанты». Будем считать это недоразумением. Настоящий дебют Германики в игровом кино состоялся сейчас.

До этого режиссер была известна у нас по своим документальным работам, одна из которых -- «Девочки» -- была показана два года назад в Канне в рамках программы «Все кинематографии мира». «Все умрут, а я останусь» уже называют игровой версией «Девочек», но это неправда. Конечно, сходство есть: три подружки лет 14, все прелести переходного возраста, немыслимое сочетание недетского, интуитивного ощущения самых главных в жизни вещей с собиранием фантиков от жвачки... Но, во-первых, у Германики впервые появилась возможность поработать с профессиональной командой продюсеров-сценаристов-художников и достичь уровня, который можно условно обозначить как «европейское качество». Во всяком случае уже в день премьеры двое отборщиков международных европейских фестивалей сказали мне, что пригласят этот фильм в конкурс. А во-вторых, почти любительская камера Германики, бывшей оператором своих первых документальных опытов, неожиданно обрела здесь свой собственный киноязык, абсолютно адекватный рассказанной истории. Язык долгих трэвелингов, цепкого наблюдения и несентиментального сочувствия. Во всяком случае когда камера выхватывает из дискотечной полумглы лицо самой робкой из трех девочек, готовящейся объясниться в любви идиоту-старшекласснику, как-то вдруг становится понятно, что человек идет если не на смерть, то на подвиг.

Наверное, надо и об истории. В средней школе «на массиве» объявляют дискотеку, первую в жизни Кати, Вики и Жанны -- трех подружек из 9 «б». Катя не желает учить геометрию и уходит из дома, где родители чередуют побои с пьяной и навязчивой заботой. Из-за Кати дискотеку собираются отменить, но праздник состоится -- с предсказуемыми и не совсем предсказуемыми последствиями. Будет еще пара предательств, совершенных с типичной для описанного возраста жестокостью, одна влюбленность, одно лишение девственности, женская драка, одно алкогольное отравление, музыка Ромы Зверя и финальное объяснение Кати с родителями -- с недвусмысленным предложением идти туда, туда и туда.

Вот и все. И слава богу, что все. До конца не отпускает страх, что молодой автор последует примеру старших товарищей и в конце концов кого-нибудь зверски убьет или как минимум изнасилует. Но нет, все оканчивается довольно мирно. Вопреки названию никто не умрет. Обычные будни и праздники московских окраин, обычная школа, обычные девочки. Но буря в стакане воды не перестает быть бурей из-за своего скромного масштаба.

Случай Германики идеально иллюстрирует один из главных критериев каннского отбора. И косвенно отвечает на вечный вопрос, почему российское кино зовут/не зовут в Европу. Дело в том, что Канн отбирает не просто самое лучшее кино (оно не всегда оказывается по-настоящему хорошим, но это уже не проблемы Канна). Он отбирает кино, в той или иной степени уникальное, показывающее то, что нигде больше увидеть нельзя. Некоторые ошибочно объясняют это модой на экзотику, но дело-то не в этом. Проще говоря, если ты как режиссер снял фильм, который не мог снять никто, кроме тебя, считай, ты уже на Круазетт. Если ты пытаешься «следовать рецептам» и «разрабатывать стратегию успеха», сиди на ММКФ и не высовывайся.

Несколько свежих примеров из нынешней программы. Если ты и только ты можешь подружиться на равных с величайшим футболистом современности и рассказать о нем то, что больше не знает никто, ты будешь в Канне, как Эмир Кустурица с «Марадоной». Если ты и только ты можешь честно и нестыдно снять секс людей, которым за 70, ты будешь в Канне, как Андреас Дрезен с «Седьмым небом». Если ты и только ты умеешь заставить тинейджеров вести себя перед камерой так, как они ведут себя между собой, а не в присутствии взрослых, ты будешь в Канне, как Валерия Гай Германика.

А что внесло больший вклад в это умение -- год рождения режиссера (1984-й) или незаурядное дарование, обязательно покажет второй фильм Германики. Но ничто уже не отменит успех первого.