События в чеченском Гудермесе несколько сбавили обороты, но вся ситуация от этого не стала ни менее опасной, ни более простой. Эффективность считавшейся образцовой модели кавказской политики, когда регион фактически отдается на откуп местным элитам (так называемая "чеченизация чеченского конфликта"), явно поставлена под сомнение.

Отклики российской власти на конфликт между силовыми структурами Чечни, контролируемыми президентом Рамзаном Кадыровым, и батальоном «Восток», которым командует Сулим Ямадаев, скупы, как и комментарии официозных СМИ. Последние уже готовы свести самый настоящий кризис в сердце крайне напряженного региона Северного Кавказа к банальному ДТП, во время которого случайно погибли люди.

Такое движение души оправдано, когда вся страна ждет инаугурации нового президента. И, видимо, каких-то итоговых слов от президента уходящего. Который, заметим, начинал свою президентскую карьеру с решительных слов и дел, направленных на возвращение в состав России сепаратистской Чечни. И вот под занавес путинского правления в этой самой Чечне силовые структуры, контролируемые ее главой, фактически осадили расположение подразделения российской армии.

Это сильно напоминает печальные эпизоды 1992 или 1996 годов: тогда расположения российской армии в Чечне также подвергались осадам, штурмам, разоружениям и прочим неприятностям, которые оба раза -- и в 1992-м, и в 1996-м -- закончились тотальным выводом войск.

Разберемся в терминах. По обе стороны баррикад, которые в гудермесском расположении «Востока» и вокруг дома его командира Сулима Ямадаева уже перестали быть условными, в основном те, кого несколько лет назад считали боевиками. Сулим Ямадаев и его братья были видными полевыми командирами в сепаратистской Чечне. Хотя сами они вполне ревностные мусульмане, в какой-то момент им не понравилось, что все больше власти на их родине забирают в свои руки арабские проповедники шариатского пути. Они не поддержали рейд Басаева в Дагестан: с Басаевым они вообще были на грани войны. Когда в Чечню вошла российская армия, они -- вместе с Ахматом Кадыровым -- сделали свой выбор и перешли на сторону федералов.

Отряд Ямадаевых стал сначала спецротой республиканской комендатуры, потом -- специальным батальоном ГРУ Генштаба, а потом -- батальоном в составе 42-й дивизии Минобороны, остающейся в Чечне на постоянной основе. Федеральное командование не без успеха пользовалось опытом бойцов, их знанием местности и традиций. В зоне ответственности ямадаевцев оказались самые опасные места -- горы и леса в Ведено, Курчалое, Ножай-Юрте, вдоль границы с Дагестаном. Там они ловили боевиков, неся потери и время от времени восполняя их не особенно широкими «доборами» из числа проверенной местной молодежи, которую помимо поручительства кого-то из бойцов прогоняли, естественно, через армейских кадровиков.

В это время другие боевики -- те, кого не успели поймать бойцы «Востока» (или кто-то еще из целого веера разнообразных федеральных структур), -- тоже сдавались властям. Но делали они это не так, как в чрезвычайных условиях армейской наступательной операции 1999 года сделали Ямадаевы. И не так, как это положено по процедуре амнистии, несколько раз «запускавшейся» российскими парламентариями, -- то есть через милицию и суд. По парадоксальным условиям этих амнистий через суд и милицию могли сдаться только те, кто на войне не убивал, а лучше даже не стрелял и не подходил близко к незаконным вооруженным формированиям. Таких нашлось человек 500. Но Ахмат Кадыров, а потом и его сын Рамзан, пользуясь предоставленными им широкими полномочиями, принимали «повинные головы» без участия суда и прокуратуры -- причем счет уже к 2004 году шел на тысячи. За неимением лучшего применения сдавшимися бородачами комплектовали республиканскую милицию, потихоньку вытесняя оттуда старые кадры, помнящие устав еще со времен советской Чечено-Ингушетии.

До поры до времени казалось, что и пусть: Кадыровы, как магнит, вытягивали из леса боевиков, которые так или иначе переставали быть стороной в конфликте и мотором, гнавшим волну диверсионной войны по всему Северному Кавказу. Хотя в самой формулировке «республиканские силовые структуры, контролируемые президентом Чечни» уже заключалась, если угодно, самая настоящая угроза конституционному строю: силовые структуры в любой российской республике, крае, области или даже в городе федерального значения контролирует в первую очередь не глава региона, а профильный федеральный министр и через него -- президент страны. Есть большие сомнения, что федеральный министр Рашид Нургалиев хотя бы отдаленно представлял себе, какого сорта люди стоят на некоторых постах в Чечне с удостоверениями его ведомства. Посты эти, среди прочего, появлялись -- временно или постоянно -- то у выезда с главной федеральной базы в Ханкале, то у расположения оперативно-боевой группы ФСБ «Горец», которая в 2006 году несколько месяцев держала эту «милицейскую» осаду, то вот теперь в Гудермесе, у расположения «Востока».

Есть определенная логика в последовательной поддержке центром в Чечне одной-единственной группы, а перенос поддержки чреват нарушением сложившейся системы сдержек и противовесов. Группа эта в данном случае -- Рамзан Кадыров и его сторонники. В распоряжении Кадырова вся чеченская милиция (со всеми оговоренными выше кадровыми нюансами), прокуратура и суды (где уже практически не скрывают, что любое решение зависит от президента республики), и даже, похоже, УФСБ по Чечне. Не говоря уж о правительстве, местных СМИ и восторженных московских журналистках, которым вскружило голову обаяние чеченского лидера. С учетом экспертного уровня и интереса федеральных каналов ему несложно создать любую картинку событий в Гудермесе: от ничего не значащего конфликта из-за ДТП до попытки вооруженного мятежа, якобы созревшего в расположении федерального батальона. Никто не услышит, как батальон из своего расположения сообщает о намерении до конца выполнять воинский устав.

Принципиальный момент: Кадыров может оставаться фаворитом, но в случае с давлением на «Восток» речь совершенно однозначно идет о попытке вмешательства регионального лидера в компетенцию не просто федеральной власти, а военного командования. Около 1000 человек в «Востоке» и еще примерно столько же в батальоне «Запад» (также 42-й дивизии, только укомплектованный чеченцами, сражавшимися против сепаратистов и придерживающимися другой суфийской традиции) -- это последние вооруженные чеченцы, в лояльности которых может быть уверено федеральное командование.

Не так уж сложно их «сдать» -- как «сдавали» федералы своих на первой войне, отказываясь прийти на помощь обороняющимся частям, как "сдавали" в 1996 году воевавших за Россию чеченцев, многие из которых и сейчас еще служат в «Западе». Как "сдавали" десятью годами позже спецгруппу «Горец». Президент Чечни перестанет нервничать, он снова станет довольно улыбаться на фоне отстроенных кварталов Грозного и принимать заслуженные похвалы. А в Москве представители сражающихся за Кремль группировок снова будут время от времени вспоминать, что у них разные взгляды, в том числе и на будущее Чечни: стоит или не стоит отдавать самому молодому российскому политику 100% акций этого "предприятия" с серьезными нарушениями "техники безопасности".

Только те, скажем прямо, не отличающиеся многочисленностью люди, которые на этом далеком и непонятном Кавказе готовы жить и умирать за Россию (такие ведь и у Рамзана Кадырова есть), убедятся уже окончательно, что делать этого не стоит. В ответственный момент, из-за какой-нибудь очередной московской инаугурации наверняка окажешься с неприкрытой спиной. И тогда к зиме (через зиму, через две) боевики (неважно, с «корочками» или без) придут уже не к воротам базы батальона «Восток». Они встанут, как в 1992-м и 1996-м, по периметру федеральных баз постоянной дислокации и скажут, что те мешают процветанию мирной Чеченской республики.