Пикает радио: «Московское время шесть часов», промелькивает маленькая пауза, что всегда бывает между дикторским текстом и гимном, и гимн врубается, вот только не нынешний, а «Боже, царя храни». Что за строй в стране, неважно; век тоже непринципиален; российские люди не меняются. Спектакль Константина Богомолова, поставленный в «Табакерке» по хрестоматийному роману Ивана Тургенева, сделан не то чтобы нигилистом, но человеком, отлично Базарова понимающим. Спектакль этот -- перечень претензий к родной стране; претензии эти изложены отчетливо, насмешливо и ярко-театрально. Никакой истерики, никаких слез. С тщательностью врача поставлен диагноз; диагноз «Россия»; и это не лечится. Остается описывать симптомы и шутить -- и спектакль выходит одновременно физиологичным и абсурдистским, как врачебный юмор.

Взаимонепонимание интеллигенции и народа? Ну конечно же. Что трепетный барин Николай Петрович Кирсанов (внешне совсем не годящийся в отцы двадцатилетнего героя Виталий Егоров изумительно играет отцовскую заботу, эти мелкие прикосновения к сыну после долгой разлуки, это старание не обеспокоить собой, не помешать, и тайные нежные взгляды), что «застегнутый на все пуговицы» его брат Павел Петрович (Андрей Смоляков иногда чуть пережимает с характерностью, словно опасаясь, что зритель будет слишком сочувствовать его герою) -- ничегошеньки в мужиках не понимают. Единственный представитель этих мужиков (Дмитрий Максимычев), вечно пьяный до самозабвения, в нелепом треухе и дикой шубе, заплетающимся языком произносит речь о барах и крестьянах, тут же начинает вопить «эх, яблочко» -- и от одного его вида тошнит «аристократов», полагающих себя истинно русскими. Но еще жестче Богомолов говорит о «народе», придумывая свою Фенечку (роль досталась Яне Сексте). В книге -- воплощение тишины, скромной женственности, в спектакле она стала тем, чем и была, должно быть, в реальности -- вне влюбленных взглядов стареющих помещиков. Тупая крестьянская баба, у которой хватает хитрости бубнить слова о вечной благодарности и вечной любви к своему благодетелю; благодетеля этого она меж тем вовсе не понимает, и запросто объясняющийся Базаров ей гораздо ближе. Она мгновенно начинает обжиматься с ним не из какой-нибудь там порочности, но просто от облегчения -- ну вот наконец с кем-то можно заняться любовью без высокоумных рассуждений и выслушивания упражнений на музыкальных инструментах.

Деятели культуры с их патетическими разговорами и барскими привычками? А как же. Помещица Одинцова (Эльвира Данилина), в которую был влюблен Базаров, превратилась в спектакле в оперную диву а-ля Анна Нетребко -- не просто красавица, но секс-символ. Выступает в театре (актриса открывает рот под фонограмму), ставит автографы на пластинках (и одну дарит Базарову на память). И (отлично сделанная сцена) тексты про то, что она несчастлива и ей не хочется жить, дама произносит, вальяжно раскинувшись на подушках, слуга-арап в этот момент вдумчиво массирует ей икры ног. Вот это сочетание услуг персонального массажиста и рассуждений о том, что жизнь печальна и бессмысленна, мгновенно вызывает смех в зале -- на что и рассчитано.

Злобно и весело Богомолов раздает оплеухи «священным мифам» отечественных интеллектуалов -- ратующий за «старую культуру» Павел Петрович Кирсанов смотрит в кино не что-нибудь, а «Смерть в Венеции», и назойливым мотивом спектакля становится малеровский мотив. Высокая музыка и великое кино стали расхожими символами причастности к «культуре», но фильм кончается на глазах, идут титры, эпоха этих символов уже одряхлела.

Но Россия -- это не только пьяные крестьяне, пафосные дивы и геморройно замершие в креслах «охранители». Россия это еще и родители, семья; семья, которой так стесняется Базаров, так кривится, выслушивая тарахтенье старика отца (Александр Воробьев). Евгений Миллер, которому выдана в спектакле главная роль, замечательно играет все оттенки: и как корежит Базарова в отеческом доме, и как он незаметно прислоняется к родной стене, как командует родителями, и как нежен с ними. Нигилист вообще нарисован у актера внятно и тонко: в сцене, когда герой распускает руки с Фенечкой, на лице промелькивает подряд вожделение, нормальный мужской голод, и отвращение к самому себе, и мелькающее грубое решение -- а ну чего ж стесняться. Базаров у Миллера не школьный «портрет нигилиста», а живой человек. Отличная работа.

Не хуже и работа Андрея Фомина -- ему достался Аркадий Кирсанов. И эта юношеская восторженность перед старшим товарищем, и декламация красивостей, и доброта (проявляющаяся в диалогах со старшим Базаровым) -- все сыграно актером, все продуманно. И закономерное его возвращение в стан «отцов» обозначено без напряжения, естественно и легко. В финальной сцене, позабыв про Базарова, будто того и не было, две счастливые парочки -- младший Кирсанов с невестой и Николай Петрович с Фенечкой -- под падающим снегом катаются на коньках и поднимают новогодние бокалы за Россию. Вот они Россия и есть. Думающие иначе в расчет не принимаются.