В уважаемом нью-йоркском театре Classic Stage Company с недавних пор идет чеховская «Чайка» в постановке Вячеслава Долгачева, руководителя московского Нового драматического театра. Этот спектакль состоялся благодаря инициативе Дайан Вист, актрисы, дважды получившей «Оскара», а нам знакомой прежде всего по фильму Вуди Аллена «Пули над Бродвеем». Театральную сторону жизни голливудских актеров мы знаем плохо, к тому же распространено мнение, что театр не самая сильная сторона американской культуры. Однако многие активно работающие в кино американские актеры к театру относятся серьезно. Та же Дайан Вист участвовала в нашумевшем спектакле «Читка пьесы Оскара Уайльда «Саломея», который поставил в Нью-Йорке Аль Пачино, собрав для спектакля весьма известных артистов.

В «Чайке», поставленной Долгачевым, Тригорина играет Аллан Камминг («Люди Х», «Дети шпионов», премия «Тони» за бродвейский мюзикл «Кабаре»), а Заречную -- Келли Гарнер («Авиатор», «Лондон», «Возвращение в Раджапур»). До середины апреля «Чайка» идет ежедневно. Проект «русский режиссер ставит Чехова» оказался очень успешным. Сlassic Stage Сompany готовится к постановке «Дяди Вани». В планах руководителя театра Брайена Кулика и все остальные пьесы Чехова.

Дайан ВИСТ мало общается с прессой, но ради «Чайки» согласилась поговорить с корреспондентом «Нью-Йорк таймс» (там вышло интервью с актрисой и Вячеславом Долгачевым) и ответить на вопросы Светланы ХОХРЯКОВОЙ -- для «Времени новостей».

-- Насколько важным было для вас, что Чехова поставит русский режиссер?

-- Национальность не существенна. Важно для меня было то, что это был Слава Долгачев. А вовсе не любой русский.

-- Что же в нем особенного?

-- Мы встретились, когда он преподавал в актерском центре (в США принято посещать такие «курсы повышения квалификации», вне зависимости от ранга актера. -- С.Х.). Слава анализировал рассказы Чехова. Я, как и весь наш класс, была чрезвычайно удивлена глубиной понимания многих вещей, о которых никто из нас и подумать-то не мог. Потом он разбирал пьесу «Три сестры», и опять мы почувствовали тонкость понимания Чехова, погрузились во все нюансы происходящих событий, даже тех, что случились до начала пьесы. Предыстория увиделась как на ладони. Слава признался, что никогда не ставил пьес Чехова. «Боже мой!» -- воскликнула я. Что еще можно было произнести? И пообещала: «Рискну» Слава богу, что рискнула. Думаю, если вы поговорите с любым актером нашего состава, то увидите, как они благодарны за этот опыт. Не так уж много есть режиссеров, которые мне близки. Многие по-настоящему великие режиссеры отправились в Голливуд, а здесь, в Нью-Йорке, у нас мало таких. Мне кажется, Слава и сам бы мог сыграть в своем спектакле любую роль -- от Треплева до Аркадиной и Нины Заречной. Это большая редкость, когда режиссер знает что-то про актерское мастерство. Его режиссерский и человеческий инстинкт, замечательное ощущение деталей, каждого кусочка реквизита и костюма, помогают выявить внутреннее содержание пьесы, вытащить это наружу.

-- Насколько в ходе репетиций изменился образ Аркадиной, который возник у вас при чтении пьесы? Вам пришлось идти на компромисс с режиссером?

-- Нет, компромисса не было. Я была рада очиститься от всего, что думала об Аркадиной, и попыталась ее заново понять, а потом сделать то, что предлагал режиссер. Но я никогда не чувствовала, что выполняю чьи-то приказы. Я этого не люблю. Но для того чтобы прийти к тому, что предлагал режиссер, я должна была покинуть пределы собственных представлений, а потом вернуться к ним уже в новом объеме.

-- В России довольно много ставят Чехова, Аркадина, как и другие его герои, уже не женщина, не живое существо, а персонаж. А у вас она получилась именно женщиной, вызывающей сострадание, со своими слабостями и подлинными переживаниями. Она так не уверена в себе, такая ранимая и очень симпатичная. Как вам удалось освободиться от груза традиций и сделать ее живой?

-- Может быть, помогло то, что я никогда не видела «Чайку». Здесь, в Нью-Йорке, была хорошая постановка с участием Мерил Стрип и других прекрасных актеров. Но я в то время была в Европе и пропустила спектакль.

Я много думала об Аркадиной, о том, что ей нужно, чтобы жить дальше. Как ей бы хотелось, чтобы ее сын был хорошим драматургом, а он со своей пьесой провалился. Она не хочет потерять любовника. Она не может позволить умереть брату. Иначе что у нее останется? Ей это нужно, чтобы удержаться в жизни. Она стареет, и надо как-то заблокировать этот процесс. Сложно это сделать. Сын страдает от своей несостоятельности, любовник сходится с Ниной, которая молода. Что тут делать Аркадиной? Это тяжелая жизнь. И, работая над ролью, я решила: она должна делать все, чтобы только не останавливаться, двигаться вперед. У нее нет выбора.

-- Но это не страх?

-- Немножко. Страх есть. Тригорин уходит к Нине. Как вы можете при подобных обстоятельствах конкурировать с молодостью? Никак. Как Аркадина может передать сыну свой талант? Что с ним вообще станет, коль скоро он уже пытался покончить жизнь самоубийством?

-- Получается, она трагическая фигура?

-- Но и смешная. Вообще-то она немножечко стерва. Она целиком погружена в себя, потому что просто хочет того, чего хочет.

-- Вам удалось не передраматизировать...

-- Какой замечательный комплимент. Спасибо. Меня несколько пугает то, что я здесь немного тяжелее того, к чему привыкла.

-- Часто ли вы сталкивались с русской драматургией?

-- Довольно часто. Моей первой русской пьесой стали «Деревенские люди» Горького («Дачники». -- С.Х.). Потом были «Три сестры», где я играла Машу, «Дядя Ваня»... Мечтала сыграть Раневскую, но, видимо, уже не сыграю. С Чеховым меня многое связывает.

-- В России многие считают, что звезды в Америке живут припеваючи, своей особой звездной жизнью. А вы, обладательница двух «Оскаров», чувствуете себя на олимпе?

-- Оглянитесь! В этой крохотной гримерке нас четверо. Мне платят 370 долл. в неделю, пока я играю этот спектакль. Я не звезда, а работающая актриса. Театр -- это то, что я обожаю делать. Для того чтобы воспитать детей, я играла в разных фильмах. Некоторых кинорежиссеров обожаю, но театр -- моя первая любовь, хотя, работая тут, не прокормиться. Может быть, в России можно, а здесь нет.