Звезда American Ballet Theatre Джиллиан МЕРФИ стала главным открытием Мариинского фестиваля. Самая аристократичная из балерин ABT поразила Петербург своей готовностью учиться и воспринимать чужие правила игры, ничуть не отказываясь от собственного почерка. О том, откуда берутся такие тонко выточенные девушки в Америке, любящей атакующий и броский танец, балерину расспросила Екатерина БЕЛЯЕВА.

-- Вы однажды выступали на гала в Большом театре, да в продаже сейчас есть DVD с «Лебединым озером», где вы танцуете с Анхелом Корейей главные партии. Вот и все, что знают о вас в России. А как представляли себе Санкт-Петербург и Мариинский театр вы? Не страшно было выходить в главном русском балете?

-- И страшно, и не страшно. Я отдаю себе отчет в том, какое место занимает Америка в пространстве классического искусства вообще, и белого балета, в частности. Традиция целиком принадлежит Европе, включая Россию, а Америка пользуется только культурными воспоминаниями. Моя поездка в Санкт-Петербург и участие в мариинском «Лебедином» официально разрешены директором American Ballet Theatre. Он пошел навстречу и в разгар сезона отпустил меня на неделю, понимая, какая ответственность лежит на мне, да и на театре тоже.

-- Что это значит?

-- Понимаете, у нас театральный процесс устроен несколько иначе, чем у вас. Получить «Лебединое озеро» в ABT балерине, может, и не проще, но критерии выбора принципиально другие. У вас говорят об образе, о том, «лебедь» танцовщица или «не лебедь». А у нас сначала нужно показать высокий класс техники, а уж потом углубляться в образ. Журналист в Нью-Йорке непременно начнет рецензию с оценки качества твоего фуэте, поговорит об апломбе, о высоте арабеска и так далее. Если ты сильна по всем вышеперечисленным позициям -- ты царица и богиня, и тебе позволено танцевать все партии классического наследия. Многое в представлении об артисте дорисовывает реклама. Нас с Итаном Стифелом как-то снимали для рекламы «Лебединого» в New York Times, так вот там за нас придумали половину образа. Мы были представлены романтической влюбленной парой, которую захлестывает волна чувств, при этом волна была настоящая -- мы как бы тонули. Красиво получилось, но это лишь реклама. А для потенциального зрителя готовый образ. Все думают: так вот они какие на самом деле -- Принц Зигфрид и его лебединая царевна. Трудно представить себе Ульяну Лопаткину, погружающуюся в воду с распущенными волосами в обнимку со своим Зигфридом.

Поэтому, отправляясь в Санкт-Петербург, я отпросилась на неделю, старалась вооружиться для встречи с местным зрителем. Мой директор понял, в чем дело, и не возражал.

-- Если не секрет, над чем работали на репетициях прежде всего?

-- Вы сами знаете ответ -- над руками. Когда я говорила о технике, то не имела в виду руки. У нас в Америке не обращают много внимания на плавность, музыкальность рук. Так уж сложилось. Когда я попробовала что-то сделать с моими руками в Петербурге, то поняла, сколько всего я не знаю в балете.

-- Где вы учились? Поблизости были русские педагоги?

-- Ни одного. Я получила исключительно американское образование. Семья жила в Штатах, затем папа получил заманчивое предложение от своей компании -- поработать в Европе. Он выбрал Англию, и я родилась в Уимблдоне. Когда мне было три года, мы переехали в Бельгию. Моя страсть к балету проявилась тогда в том, что я любую обувь принимала за пуанты -- поднималась на мыски и кружилась под музыку.

Когда отец решил вернуться в Америку, то нужно было найти тихий зеленый город, где бы можно было надолго поселиться. Главным условием были хорошие школы для меня и двоих моих братьев. Так он выбрал Флоренцию -- маленький городок в Южной Каролине, школами и славный. В Америке я продолжала стаптывать обувь на носках. Родители поняли, что это серьезно, и с двенадцати лет начали меня возить в другой город, Колумбию, на балетные уроки. От Флоренции до Колумбии полтора часа на машине. Мама с папой отдавали по три часа из своего загруженного дня ради моего увлечения. Два года я проучилась так -- моим педагогом был Уильям Старретт, знаменитый в Америке танцовщик-виртуоз, к тому времени уже закончивший сценическую карьеру. Я была хорошей ученицей, и меня занимали в спектаклях Колумбийского балета. Но мама уже устанавливала для меня планку повыше -- мы отправились на экзамен в Школу искусств Северной Каролины. И хотя я была слишком маленькая и щуплая для своего возраста, меня взяли, и жизнь закрутилась.

Я должна была переехать в другой город и жить там самостоятельно -- без опеки семьи.

-- Вы хотите сказать, что ни в одной из балетных столиц вы не учились?

-- У школы отличная репутация, и образование, полученное в ней, высоко котируется. Возможно, вы не знаете, но ведь многие балерины прошлого из New York City Ballet и ABT разъехались преподавать по разным штатам, где были профессорские места. Я, например, училась у Мелиссы Хейден -- баланчинской примы-балерины, которая преподавала в Школе искусств Северной Каролины и которая взяла, хоть и не сразу, меня в свой класс.

-- То есть вы застали знаменитую Хейден в здравии. Расскажите, что это была за женщина.

-- Она была довольно строгой. Говорила мало и только по существу. Она хотела, чтобы техника стала нашим самым сильным оружием, которое выстреливает автоматически. Пусть лучше будет больше, говорила она, чем меньше. Лишняя техника не помешает. А как только первый этап освоения заканчивался, она начинала точить с нами то, что выделяло каждую из нас. Это был своеобразный психоанализ -- движениями мы выражали те эмоции, которые нами движут. Но ведь у всех разное внутри -- так и заполнялась по-разному формочка. Меня она по-настоящему выделяла: когда я поступила в кордебалет ABT, то была на самом деле готовая солистка, так как Мелисса занимала меня во всех постановках школьного театра. Это были нешуточные спектакли -- «Западная симфония», «Тема с вариациями» Баланчина и классика Петипа. Мелисса давала великолепную подготовку для баланчинских балетов, с их акцентом на сильную технику ног. То, что я умею делать на пальцах, -- заслуга этого замечательного педагога. Она же заставила нас почувствовать, что же такое на самом деле балеринский апломб. Она подготовила меня к конкурсу в Джексоне, а затем в Лозанне. И к ангажементу в American Ballet Theatre.

-- Вы остались довольны своим пребыванием в цитадели «Лебединого озера»?

-- Мои интернет-фаны бьют во все колокола -- вешают фото с поклонов в мариинском спектакле, поздравляют. Представляю, что в Нью-Йорке потом будет. А я сама пока в растерянности -- нужно еще все осознать. Но приезд сюда для меня стал чем-то очень торжественным. Так что я довольна.