Выжидательное отношение крупных иностранных инвесторов, отсутствие новых серьезных шагов по пути реформ и опасения по поводу того, что Россия может превратиться в полицейское государство, -- темы, поднятые на днях сразу в двух публикациях газетой Financial Times. Одно из самых влиятельных изданий Запада задается вопросом о том, насколько необратимы положительные перемены, произошедшие у нас в стране.

В своем вчерашнем номере газета пишет о том, сколь хорошо -- по внешним признакам -- идут дела в России: «Дорогим московским отелям и ресторанам прибавилось работы, так как западные инвестиционные банки направляют в российскую столицу многочисленные делегации потенциальных инвесторов, чтобы убедить их расстаться со своими деньгами... Если раньше московские рыночные стратеги отчаянно пытались найти слушателей, чтобы убедить их прийти на рынок, то сегодня они расходуют значительную часть своего времени на поездки в Лондон и Нью-Йорк, чтобы выступить перед заполненными до отказа залами».

«Но не слишком ли быстро совершается этот поворот на 180 градусов? Существует опасность, что внезапный всплеск интереса к России может закончиться тем, что у всех появится острый приступ несварения желудка». На бумаге, считает газета, российская «история» кажется очень позитивной, изменения за последние два года впечатляют. Впервые в своей истории Россия имеет профицит бюджета. Иностранные долги своевременно обслуживаются. Рубль стабилен, темпы инфляции сравнительно низкие, а безработица сокращается. Владимир Путин принял меры к тому, чтобы претворить в жизнь предложения, которые безрезультатно обсуждались многие годы. Россия получила подоходный налог с физических лиц по плоской шкале в размере 13%, а также упрощенные и менее высокие корпоративные налоги. Сделаны первые шаги к реформированию кодекса законов о труде, разрешению продажи земли и реструктуризации неуклюжей системы государственного пенсионного обеспечения.

Что же настораживает Financial Times? Во-первых, то, что «большинство перечисленных шагов уже начали осуществляться девять месяцев назад». Если не считать серьезно потеплевших отношений между Россией и США (и их президентами), то «мало что кардинально поменялось в России с того времени, по крайней мере, в сравнении с масштабами реформ в первые несколько месяцев президентства г-на Путина». Между тем, по мнению газеты, «самое трудное для России еще впереди». Предстоит «отбиваться от тысяч федеральных и местных бюрократов», а также идти на некоторые спорные и непопулярные шаги, которые теперь, судя по всему, будут отложены -- хотя бы потому, что страна уже вступает в период новых выборов, вначале парламентских, затем и президентских. В результате, несмотря на толкучку инвесторов в аэропорту Шереметьево, самые важные -- не спекулятивные (портфельные), а прямые -- инвесторы «продолжают оставаться дома»: «Компании, вкладывающие огромные суммы на длительные сроки, по-прежнему опасаются коррупции, бюрократии и нарушений юридических норм».

Общий вывод: «То, что представляется хорошим на макроуровне, может обернуться разочаровывающими микрорезультатами. А то, что быстро качнулось в одну сторону -- будь то личные отношения между президентами или переход на нормальное корпоративное правление бывших бандитских магнатов, -- всегда может качнуться обратно».

Западные опасения насчет «русского маятника», возможно, приобретают более отчетливый характер, чем это следует из приведенной публикации. Об этом можно судить по той же Financial Times, которая двумя днями ранее поместила беседу с Анатолием Чубайсом. Чубайс, пишет газета, «восхищается Путиным, который, как он считает, принимает верные долгосрочные решения в экономической и внешней политике». Однако когда беседовавший с ним корреспондент заметил, что некоторые на Западе опасаются превращения России в полицейское государство, Анатолий Чубайс заявил: «Опасения существуют не только на Западе, но и здесь. Мы не можем просто отбросить это и сказать, что это глупость. Нет, это серьезно. Существуют политические силы, не очень далекие от Путина, которые поддержали бы именно такой курс для России. Но есть и политические силы, резко против этого выступающие, включая «Союз правых сил». Мы не должны просто обсуждать, произойдет это или нет. Мы должны бороться против этого». Означает ли подобное заявление, что, по мнению г-на Чубайса, борьба уже началась или, напротив, что иные способы борьбы уже исчерпаны?