Суждения об открывшейся в фонде «Екатерина» выставке «Красноармейская студия», приуроченной к 90-летию создания Рабоче-крестьянской Красной армии (РККА), сразу как-то тревожно поляризовались. Выставку придумали уважаемые люди -- руководитель издательской программы «Интерроса» Ирина Остаркова, кураторы Иосиф Бакштейн и Зельфира Трегулова. Они привлекли к участию крупнейшие российские музеи, включая Третьяковку и Русский. Большую коллекцию вытащили из запасников выставочного центра РОСИЗО. В залах висят картины, плакаты, стоят скульптуры, от революционных до последних десятилетий. Принцип аранжировки тематический. В каждом зале экспозиция соответствует выбранным из армейского тезауруса словам-синонимам. Подобным этим: «Герой/Слава», «Победа/Праздник», «Тактика/Маневры»... И работы художников разных поколений понятия вроде бы иллюстрируют. Но очень по-разному. Тему военных учений могут раскрывать живопись 30-х годов товарища П.Т. Мальцева, картина Д.Н. Кардовского «Сталин и члены Политбюро на маневрах» и недавно сделанные лайтбоксы с цветными фотографиями Владимира Куприянова -- остроумная стилизация вмерзших в историю штампов пропагандистской живописи. В разделе «Память» Кузьма Петров-Водкин («После боя») соседствует с шестидесятником Виктором Попковым («Шинель отца»), фотореалистом Сергеем Шерстюком («Отец и я») и махровым аххровцем (членом Ассоциации художников революционной России, -- одиозной охранительной группировки, обслуживающей соцзаказы, в том числе и армейскую изопропаганду) Федором Богородским, чья картина 1945 года «Слава павшим героям» является ученической репликой на тему иконографии христианской «Пьеты». А сближения картин на тему праздника Победы с новой фотосерией Сергея Браткова, подсмотревшего празднующих в Парке культуры пьяных пограничников, совсем уж странные. Наверное, защитникам выставки такая странность нравится. И они видят в этом постмодернистское «парение эдакое». Возможно, концептуальной находкой, по мысли кураторов, стали экспликации тем. Выбранные понятия армейской жизни раскрываются в каждом зале не только набором картин, но и несколькими статьями из словарей. Стерто и тривиально. Зато не упрекнешь в излишней патетике, риторике и обслуживании сомнительных идеологических заказов.

На самом деле еще как упрекнешь. Несколько лет назад одну свою колонку я назвал «Ползучая реабилитация». Там речь шла об активно прорастающих в общественном сознании побегах неосталинизма и новой адаптации тоталитарной идеологии. В артсфере миссию «ползучей реабилитации» берет на себя живопись социалистического реализма. Получившие хотя бы какое-то вменяемое образование по проблемам воспитания глаза искусствоведы скажут, что живопись соцреализма по определению вторична, лжива, беспомощна, воровата и убога. И так было, есть и будет. Это плохое искусство, сделанное идеологией, а не творцами. Это уродливая мутация зомбированного страхом и круговой порукой вранья сознания. Это однозначно отстой. Этот отстой вводится в лучшие наши залы, и его реабилитация благословляется лучшими нашими художественными силами. Сигнал тревожный...

На выставке «Красноармейская студия» такого, вытащенного из запасников музеев и РОСИЗО, соцреалистического барахла больше половины. Плохо скомпонованные, паразитирующие на передвижниках, Репине и мещанских картинках бидермайера (А. Лактионов «Письмо с фронта»), грязные по цвету картины... Подобных или репродуцированных прямо с этих были тыщи по всем красным уголкам всех трудовых и учебных организаций России. И впечатление, что стены в залах подернуты какой-то болотной ряской. Тоска болотная. И цинизм. Для многих, понимающих, какой ценой была выиграна вторая мировая по вине подлости и невежества руководства, созерцать идиллии «Сталинским духом крепка и сильна армия наша и наша страна» оскорбительно. Как считывать сегодня смысл армейской истории, в которой официоз тридцатых соседствует с шестидесятнической рефлексией под песни Булата Окуджавы? Как понять статью куратора Иосифа Бакштейна о гуманистическом измерении советского искусства, где всерьез пишется о том, что советское искусство -- самое гуманистическое в истории человечества? С чегой-то вдруг куратор идеологическую номенклатуру не отделяет от сути вещей? Это тоже извод постмодернизма? Как эстетически оценить палимпсест из произведений разных эпох и стилей, системообразующим звеном которого является именно живопись социалистического реализма? Ее таким образом подтягивают до шедевров Петрова-Водкина, Лисицкого, Мухиной, Куприянова? Или, наоборот, последних низводят до уровня Люшина, Зерновой, Рянгиной, Грекова?

Возможно, эта выставка, как и другие, реабилитирующие мертворожденное искусство соцреализма, и есть продукт новой идеологии. Боящейся разговора «по существу». Заменяющей его декоративным девизом «что прошло, то стало мило». Уходящей от ответа. Предпочитающей выстроенной речи, языку, содержанию набор риторических клише, гипнотизирующих наподобие уличных рекламных баннеров.