Год назад на Каннском фестивале при большом ажиотаже показали анимационный фильм «Персеполис». В этой полнометражной рисованной ленте молодая француженка иранского происхождения Марьян Сатрапи рассказывает о политической ситуации в Тегеране. «Персеполис» получил звание чуть ли не самого значительного кинособытия года, специальный приз каннского жюри, а некоторое время спустя был номинирован на премию «Оскар». Хоть фильм не назовешь шедевром, зрительский успех легко объяснить: не привычная к серьезным мультфильмам публика не могла противостоять магии анимации, обладающей уникальной способностью более рельефно и ярко, чем игровое кино, рассказывать о политических и социальных проблемах.

Изображать язвы общества аниматоры научились раньше, чем делать детское кино. Так, американские «картуны» 1910--1920-х годов активно шутили на злобу дня, показывая то глуповатого и неуклюжего полицейского, пытающегося заставить автомобилистов соблюдать скоростной режим, то самодовольного миллионера, то солдафонов на службе у Дяди Сэма.

В области социально-политической сатиры анимация давала фору игровому кино: самый невероятный гротеск казался в мультфильмах органичным. Пойдя по стопам газетных карикатуристов и шаржистов, пионеры анимации быстро научились, отсекая все ненужное и частное, создавать лаконичные и типичные образы социальных пороков.

Эта способность анимации к заострению и обобщению оказалась очень востребована в годы второй мировой войны. Из анимационных фильмов получались отличные агитки -- остроумные и в то же время завораживающие откровенностью пафоса.

Много лет спустя, в 1990-м, об агитационной анимации вспомнит знаменитый чешский авангардист Ян Шванкмайер и создаст постмодернистскую сатиру «Смерть сталинизма в Богемии», в которой с юмором использует приемы анимационной пропаганды. Он сравнит кадры парадов с изображениями сексуальных оргий, заставит скульптуры советских вождей комично двигаться и покажет, как руки в черных перчатках лепят из пластилина одинаковых рабочих, а затем, казнив вылепленные фигурки, отправляют их обратно в ведро с пластилином.

Двадцатью годами раньше другой чешский аниматор Иржи Трнка сделал кукольную короткометражку «Рука» -- притчу о маленьком гончаре, которого порабощает большая человеческая Рука. Гончар вынужден лепить скульптуры Руки до тех пор, пока эта госпожа не сводит его в могилу. Разумеется, «Рука» была в Чехословакии запрещена, а ее создатель подвергся обструкции. Не выдержав давления, Трнка умер, а государство организовало ему торжественные похороны -- примерно такие же, какие Рука устроила маленькому скульптору.

В «Руке» ярко проявилась еще одна уникальная черта анимации -- способность говорить метафорами, притчами. В отличие от игрового кино анимация легко выбирает тот уровень условности, который кажется наиболее уместным в конкретном случае. Ей ничего не стоит уйти от злободневности и любую социальную или политическую проблему поднять на экзистенциальный уровень.

Не забыли об этой способности и современные аниматоры. Вот польский фильм о бесприютной старости «Телевизор» (режиссер Томаш Сивиньски), где зрителя помещают в серую комнату с шипящим телевизором, и он вместе с невидимым (закадровым) героем проживает моменты пустоты и одиночества. Вот мрачные мульты про искусственное детопроизводство -- французский «Диспетчер» (режиссер Филипп Грамматикопулос), изображающий, как родители покупают в магазине запчасти ребенка, и немецкий «Росток» (режиссер Анна Брейманн), где из цветочного горшка вслед за младенцем вырастает уродливое дерево, увешанное человеческими зародышами. А вот кино об уравниловке: в «Фабрике» Янна Жуэтта люди предстают одинаковыми фигурками, которыми управляет доллар с сигаретой в зубах; в «Экстремальном макияже» (режиссер Джонатан Доу) из-под ножа пластического хирурга выходят толпы одинаковых красавцев-блондинов; в «Космополисе» Винченцо Джиоанолы легионы роботоподобных людей синхронно совершают одинаковые действия, а главным их развлечением становится массовое любование единственным оставшимся в мире деревом.

Тема механизации мира и уничтожения живой природы вообще очень волнует современных аниматоров. В великолепном немецком фэнтези «Посылка» (режиссер Тил Новак) мир будущего предстает серо-бурым пустырем с дымной фабрикой, а единственной надеждой человечества становится хилый цветочек, о котором заботится одинокий чудак.

И все же главной заботой современных аниматоров становится не экология, а засилье гламура и попсовой умильности. Нежелание подчиняться законам массового искусства иногда заявляется прямо, но еще чаще выражается в разрушительной игре со стереотипными красивостями. С наслаждением аниматоры пускают кровь миленьким котяткам и заставляют кувшинчики с вкуснейшими напитками вспарывать глотки тем, кто слишком доверяет рекламе. Бельгийские «Настоящие Друзья» (режиссер Йель де Бейль) изображают серого мизантропа, который оказался в цветном мире, населенном вечно улыбающимися людьми. Не выдержав такого позитива, несчастный хватается за ружье, но и дуло в разрезе имеет форму сердечка. В фильме Сильвэна Шоме «Старая дама и голуби» миленькая старушка оказывается злобной убийцей, которая откармливает голубей лишь для того, чтобы потом приготовить их на ужин. А очаровательные, срисованные из старой азбуки мальчик и девочка в «Кролике» (режиссер Ран Рейк) устраивают на лужайке перед домом настоящую скотобойню.

К сожалению, такой анимации пробиться к публике оказывается непросто. Эффектные, экстравагантные, остросоциальные и даже иногда скандальные фильмы показываются в основном на фестивалях и на нескольких западных телеканалах, которые не ленятся собирать короткий метр. Однако в последнее время ситуация стала меняться. Отчасти благодаря Интернету, который позволяет в обход кинопрокатчиков показывать и смотреть неформатное кино. Отчасти благодаря таким фильмам, как «Персеполис», которые, выходя на большую сцену, громогласно заявляют о том, что анимация может говорить не только с детьми, но и с их родителями.