16 февраля Северная Корея отметила день рождения руководителя страны Ким Чен Ира. Всякий, хорошо знающий КНДР и приехавший туда после достаточно длительного перерыва, не может не заметить определенных перемен, которые произошли в последнее время и в обыденной жизни, и в настроениях северокорейцев. В отличие от кризисных 90-х годов, когда в глазах людей читалась безысходность, сегодня появился робкий оптимизм, надежда на улучшение жизни. Период 90-х в КНДР называют «трудным походом», когда из-за развала социалистического блока, противостояния с США и череды природных бедствий на повестке дня был один вопрос: как выжить.

Деньги решают все

Как говорят в КНДР, настало время «строительства экономической державы» и «политики улучшения жизни людей в первую очередь». Корейские политологи объясняют, «оборона и крепость государства уже надежно обеспечены, теперь настал черед экономики». Объективно говоря, возможный успех диалога с США, закрепление позитивных тенденций во взаимоотношениях с Южной Кореей теоретически могли бы дать Северной Корее шанс для нормализации ситуации в стране и некоторого прогресса. Степень его, однако, зависит от внутренних факторов, прежде всего от готовности руководства к преобразованиям и их глубины.

Тем не менее изменения в жизни северокорейцев уже происходят. Причем преобладают две противоположные тенденции. С одной стороны, независимо от намерений государства в экономике возникают рыночные отношения, что ведет и к смягчению режима и некоторой либерализации жизни. С другой -- власти хотят, чтобы жизнь по-прежнему строилась на «социалистических принципах», заложенных еще Ким Ир Сеном после освобождения страны от японского колониализма и Корейской войны. В те годы была создана беспрецедентная (гораздо более жесткая, чем в сталинском СССР) тоталитарная планово-распределительная система. Она, однако, сразу же посыпалась, как только прекратилась поддержка со стороны СССР и братских социалистических стран.

Послабления, на которые пошла власть в 90-е годы, носили вынужденный характер, поскольку страна подошла к «последней черте». По оценкам экспертов, во время голода 90-х погибли несколько сот тысяч человек. Население вынуждено было как-то выживать, приходилось «крутиться» -- начала формироваться квазирыночная экономика, которая не контролировалась государством. Власти не могли этому помешать. А в 2002 году, признавая происходящие перемены, они попытались даже внести некоторые коррективы в отжившую экономическую модель, фактически либерализовав цены (правда, без адекватного роста доходов) и дав больше самостоятельности производителям. По словам корейских экономистов, из сотен тысяч наименований продукции, выпускаемой в стране, ныне централизованно планируются показатели лишь по нескольким сотням наиболее важных товаров. Большую часть сырья и комплектующих предприятия покупают на «социалистическом оптовом рынке». Но из-за дефицита сырья, энергии и инвестиций промышленность работает с перебоями. Это связано как с изоляцией страны, так и с далекими от чисто экономических целями хозяйственной политики, прежде всего сохранением независимости и самостоятельности, «опорой на собственные силы». Основой индустрии страны является, конечно же, оборонный сектор, но помимо него работают металлургические предприятия, машиностроительные заводы, добываются уголь и руда.

Несмотря на то что предприятия часто простаивают, рабочие обязаны являться на работу. Для того чтобы выжить, люди, приписанные к госпредприятиям, выращивают овощи на примыкающих к предприятиям участках, разводят мелкий скот и птицу. Многие подались в полулегальный отхожий промысел и занялись торговлей на рынках.

Предприимчивость и изобретательность северокорейцев послужили стимулом к развитию негосударственного сектора экономики. Стихийные рынки были постепенно узаконены, на них сегодня разрешено торговать не только товарами первой необходимости, но и ширпотребом, который в основном привозят из Китая. Движение челноков стало массовым -- ситуация в чем-то похожа на то, что происходило у нас в конце 80-х.

По ассортименту товаров рынки (во всяком случае в Пхеньяне) мало чем уступают китайским, и на них не протолкнуться от покупателей.

Формируется и «серый» сектор услуг -- бытовых, финансовых, посреднических. Открываются частные ремонтные мастерские и даже мелкое производство.

Появляется масса коммерческих ресторанов, где кормят на удивление вкусно и дешево -- сытно можно поесть за 1--2 долл. В обеденное время, кстати, не так просто в такие рестораны попасть -- отбоя от посетителей нет. Расчет идет и северокорейскими вонами, и валютой (долларами, евро, юанями), которую тут же можно «из-под полы» поменять -- совсем как в Китае или Вьетнаме 1980-х. За доллар дают 3300 северокорейских вон, что многократно превышает официальный курс --150 вон за доллар.

Деньги меняют жизнь в Северной Корее. Как говорят в столице и особенно вблизи северных границ с Китаем, «за деньги можно достать все». Теперь «по блату» можно поступить в вуз или получить лечение, приобрести южнокорейские товары, диски, фильмы, которые раньше были табу, и даже улучшить жилищные условия. Все больше горожан сдают свое жилья в наем, в том числе на короткий срок. Можно обзавестись и собственной жилплощадью. Как и в СССР, основным способом решения квартирного вопроса является «обмен», но можно попробовать приобрести квартиру за деньги (однокомнатная в Пхеньяне стоит, как говорят, 5 тыс. долларов).

Деньги появились у людей отнюдь не из официальной государственной экономики, ведь в госсекторе номинальная зарплата эквивалентна 3--4 долл. в месяц. Поскольку распределительная система, за счет которой раньше и жили северокорейцы, находится в летаргическом сне, в орбиту рыночных отношений вовлекается весьма значительная часть населения. Наверное, нет семьи (кроме разве что высшей номенклатуры), где кто-либо так или иначе не занимался мелким «бизнесом».

Интересно, что коммерцией теперь заняты и государственные организации. Создано немало торговых компаний, в том числе совместных (главным образом с участием китайского капитала и корейцев, живущих за рубежом). Такие компании часто находятся в ведении административных органов -- партийных, местных властей, военных и т.п. Даже «дома быта» (объединяющие рестораны, магазины, сауны) часто работают под покровительством таких организаций. Немало появилось и предпринимателей -- по большей части теневых, но есть и вполне успешные легальные «менеджеры», которые с гордостью занимаются не только челночном, но и, скажем, строительном бизнесом, что раньше и представить себе было трудно. Вполне легально действуют и даже рекламирует себя компании с миллионными оборотами.

Налицо серьезная социальная стратификация -- она была и раньше в Северной Корее, традиционно строго иерархичном обществе, но тогда «наверху пирамиды» были партийные чиновники, военные, сотрудники спецслужб. Политическая верхушка и сейчас живет неплохо, но появился, особенно на среднем уровне, «новокорейский средний класс», не связанный непосредственно с государственной службой или использующий эту службу для достижения собственных целей. А сколько бизнеса находится «под крышей» коррумпированных чиновников, не знает, наверное, никто.

Борьба с «чуждым идеологическим влиянием»

У власти такие фундаментальные изменения вызывают беспокойство. Закаленные еще в партизанских битвах престарелые руководители и их идеологические наследники считают происходящее вынужденным отступлением, маневром и хотели бы вернуть жизнь в прежнее русло. С учетом того, что в руководстве много военных, такие настроения сильны. Лидеры страны опасаются, что происходящие процессы могут подорвать режим, что в условиях враждебного окружения и внешнего давления, прежде всего со стороны США, могут разрушить само северокорейское государство, которое будет поглощено Южной Кореей. В такой ситуации власть старается активно противостоять новым веяниям, опираясь прежде всего на силовые методы и армию. Недаром в нынешнем году активизировались военные учения.

Официальная «политика приоритета армии» предусматривает милитаризацию всех сторон жизни страны во имя защиты «социализма нашего образца». Даже подъема в экономике предполагается достигать опять-таки более широким использованием армии и присущих ей методов.

Активно разворачивается борьба с «чуждым идеологическим влиянием» и элементами, «подрывающими нашу систему и разлагающим нашу социалистическую мораль и культуру и образ жизни». Недавно существенно был ограничен круг тех, кому позволено торговать на рынках, с тем, чтобы вернуть людей к простаивающим из-за отсутствия электричества и сырья станкам. Говорят, что начались чистки, аресты «спекулянтов», расстрелы за экономические преступления. По некоторым данным, Ким Чен Ир приказал провести расследование деятельности партийных подразделений и организаций, ответственных за сотрудничество с Южной Кореей, и искоренить коррупцию в них (многие получаемые в виде помощи продукты попадают прямиком на черный рынок). Говорят и о планах запретить торговлю промтоварами на рынках, направив их в госторговлю, ликвидировать систему двойных -- рыночных и государственных -- цен, запретить хождение валюты.

Насколько успешным будет подобное «закручивание гаек»? По-моему, «точка невозврата» уже пройдена -- слишком большая часть людей, включая и слуг режима, стараясь просто выжить, стала зависеть от рынка. Если выступлений и протестов ждать не приходится (хотя теперь случается и такое), особо абсурдные приказы просто не будут выполняться и тихо «уходить в песок».

Рано или поздно руководству страны придется выбирать -- так ли уж важен цвет кошки, если она ловит мышей? Конечно, слова «реформы и открытость» произнесены не будут (уже хотя бы потому, что северокорейские лидеры испытывают аллергию к попыткам навязать им копирование пути Китая, где эта формула и родилась). Разумеется, предстоит серьезная борьба консерваторов и прагматиков, которые уже есть в руководстве, и исход этой борьбы отнюдь не предрешен.

Можно представить себе, как «социализм корейского образца» будет потихоньку трансформироваться в «чучхейское рыночное хозяйство» на основе сильного государственного регулирования и решающей роли крупных, пользующихся поддержкой государства (или прямо связанных с государственными организациями) хозяйствующих субъектов. Такие субъекты уже фактически существуют, особенно вследствие развития экономического сотрудничества с Южной Корей и Китаем. Работает свободная экономическая зона в Кэсоне, где южнокорейские компании, используя дешевый труд северокорейцев, выпускают разного рода ширпотреб на экспорт. Руководство КНДР не против распространения этого опыта и шире, а население и подавно. Сейчас попасть на работу в Кэсон можно только за большие взятки.

Большие надежды многие возлагают на экономическую помощь, которая может пойти в страну в случае урегулирования ядерной проблемы и особенно нормализации отношений с США и Японией (последняя, как очевидно, вынуждена будет выплатить КНДР миллиарды долларов в качестве «отступного» за колониальное угнетение).

«Из волка овцы не сделаешь»

Изменения в Северной Корее во многом зависят и от внешних обстоятельств. Без стопроцентно гарантированной со стороны международного сообщества безопасности руководство КНДР не может начать сколько-нибудь значимых преобразований, даже если бы было убеждено в необходимости этого.

В 2007 годы в этом направлении вроде бы появились надежды на позитивные подвижки. В рамках переговоров шести стран в Пекине в феврале 2007 года достигнуто соглашение, которое подразумевало, что в случае отказа КНДР от ядерных амбиций Пхеньян получал гарантии безопасности и экономическую помощь.

2007 год стал также знаменательным и в развитии отношений с Южной Кореей. На встрече Ким Чен Ира и теперь уже бывшего президента Республики Корея Но Му Хена была намечена широкая программа взаимодействия между соседями. В частности, условлено создать зону совместного рыболовства и предпринимательства в районе западного побережья Корейского полуострова.

Однако с начала 2008 года ситуация вновь стала меняться к худшему. США стали проявлять недовольство темпами переговорного процесса, видя, что до конца президентского срока Буша завершить денуклеаризацию КНДР (и записать это в актив администрации) конечно же не удастся (хотя на это и надеяться не стоило). Не добавила стабильности и смена президента у южного соседа. Приход к власти в Республике Корея в результате президентских выборов 19 декабря 2007 года кандидата от консервативной оппозиции Ли Мен Бака, несмотря на его в целом прагматичный подход к политическим и военным проблемам Корейского полуострова, может изменить в сторону ужесточения политику Южной Кореи в отношении северного соседа. Таким образом, появляется угроза не только для дипломатического процесса, но и для перспективы позитивных изменений в самой КНДР, возрождая в ней психологию «осажденной крепости».

В политических кругах Вашингтона заговорили о необходимости полного пересмотра политики в отношении КНДР. Усилилась критика в адрес американских дипломатов, якобы за чрезмерную уступчивость КНДР в переговорном процессе о денуклеаризации. На слушаниях в конгрессе США 6 февраля 2008 года, посвященных этой теме, звучало неудовольствие слишком медленным прогрессом в переговорах. Многие эксперты задают простой вопрос -- собирается ли КНДР уже сейчас отказаться и от ядерного оружия, а не только от программ по его разработке? Ответ неутешителен, пока КНДР так и не получила гарантий безопасности, до разоружения еще далеко.

Тем временем в США только усиливается критика режима КНДР. Вместо показавшего свою результативность в 2007 году диалога влиятельные члены администрации Буша открыто предлагают вновь вернуться в отношении Северной Кореи к нажиму, изоляции и санкциям. Особенно показательным стало публичное выступление Джея Левковича, представителя госдепартамента США по вопросам прав человека в Северной Корее. Он не только предложил сделать тему прав человека центральной в контактах с КНДР, но и высказал сомнение в эффективности шестисторонних переговоров и вообще перспектив денуклеаризации, призвав к полному пересмотру проводившейся на протяжении последнего года переговорной линии. Сенатор Роберт Кэйси на днях заявил, что поддержал бы любой реальный (то есть без ущерба для окружающих стран) метод свержения Ким Чен Ира. В Вашингтоне сторонников таких взглядов немало, в том числе и в коридорах власти.

Не скрывается, что США и от нового южнокорейского руководства ждут ужесточения позиции по отношению к Пхеньяну.

«Вовремя» подоспела и «проблема невыполнения КНДР обязательств по денуклеаризации до конца 2007 года». Напомним, что согласно прошлогодним шестисторонним соглашениям КНДР должна была начать выведение из строя своих ядерных объектов, а также представить декларацию обо всех своих ядерных программах. При этом несколько месяцев было потеряно из-за задержки с перечислением, как было условлено, ранее замороженных США (в качестве санкций за «незаконную финансовую деятельность») принадлежащих КНДР средств в банке в Макао.

Тем не менее Пхеньян с помощью иностранных (главным образом американских) специалистов уже проделал большую часть демонтажных работ. Завершено 8 из 11 этапов: ядерные объекты не только остановлены, но и частично разрушены и вряд ли когда заработают вновь. Разве это не прогресс? В ноябре США переданы и данные о количестве плутония, наработанного в КНДР, и о ее (впрочем, уже известных) ядерных объектах.

Однако американцы сочли полученные от КНДР данные не вполне надежными и неполными. Насколько это справедливо, неизвестно, поскольку никто другой из «шестерки» этих сведений не получил. Данные по производству плутония в принципе проверяемы, если северокорейцы предоставят материалы о производственном процессе. Северокорейцы не торопятся это делать, пока США не выполнят свою часть обязательств. А с этим не все в порядке. Обещанные в качестве компенсации поставки мазута в КНДР идут с отставанием (виновата, кстати, и российская сторона, не поставившая топливо вовремя, в итоге мазут для закрытия нашей квоты компенсационных поставок пришлось закупить в Сингапуре). Северокорейцы говорят, что обязательства по топливным поставкам выполнены лишь на 20%, тогда как они проделали три четверти работ.

Возможности обещанного американскими дипломатами выведения КНДР из списка государств-пособников терроризма и снятия санкций в торговле из-за отчаянного сопротивления консерваторов в Вашингтоне вообще под вопросом. Тут сказывается и давление Японии, которая требует предварительно разрешить вопрос о судьбе похищенных много лет назад граждан Японии, которые в общем-то к денуклеаризации отношения не имеют.

Гораздо серьезнее проблема с недекларированием КНДР программы по обогащению урана. Северокорейские переговорщики отрицают ее наличие, а американская разведка подозревает Пхеньян в продолжении работ по ядерной программе, в обход всех договоренностей.

Вашингтон беспокоит также (особенно после бомбардировки израильскими ВВС таинственного, якобы связанного с КНДР, объекта в Сирии) и ядерное сотрудничество КНДР с другими странами. Пока что КНДР подтвердила, что в настоящее время такого сотрудничества нет, обязавшись не начинать его впредь.

Словом, идет сложное, но не безрезультатное обсуждение проблем.

Надо признать, что гораздо большую, чем политика США, озабоченность на Севере вызвал вердикт южнокорейских избирателей, две трети которых проголосовали за консерваторов. Фактически население осудило политику уступок Северу, которую, как считается, проводила предыдущая «прогрессивная» администрация Но Му Хена, которая углубила «политику солнечного тепла» нобелевского лауреата Ким Дэ Чжуна. Столь явная неудача «прогрессивных сил», на которые в Пхеньяне делали серьезную ставку, озадачила тамошних сторонников углубления взаимодействия с Югом. Вступающий в должность 25 февраля президент Южной Кореи ясно заявил, что помощь Северу будет жестко увязываться с ходом денуклеаризации. Взятые на себя Но Му Хеном на саммите в октябре прошлого года обязательства по сотрудничеству с Севером, как очевидно, в полном объеме выполняться не будут. Все осуществляемые с Пхеньяном кооперационные проекты будут проинспектированы, причем во внимание будут приниматься ход денуклеаризации, экономическая целесообразность, финансовый аспект и реакция общественности. Южане уже обвинили северян в «нецелевом использовании» помощи, в частности, предназначенной для строительства центра встреч разделенных семей. Особенно символичны планы нового президента ликвидировать министерство национального объединения Республики Корея, которое ведет, и часто инициирует, проекты сотрудничества с северным соседом (правда, пока что парламент страны, где сильны позиции «либералов», эти планы не одобрил).

Враждебность на Севере к южнокорейским консерватором весьма сильна, даже непропорциональна. Пхеньян, воздерживаясь от нелестных высказываний в отношении нового руководителя Республики Корея, обрушил огонь критики на консервативные партии и их лидеров. Действительно, ведь к власти пришли представители тех же находившихся у власти до конца 90-х годов сил, которые завели диалог между Кореями в тупик и на своем примере должны знать о бесперспективности нажима в отношении Севера. К тому же им должно быть известно, что реакция Пхеньяна может быть асимметричной и диспропорциональной. С конца января КНДР притормозила межкорейский диалог, воздерживается и от традиционных просьб о продовольственной помощи. Вряд ли Пхеньян смирится и с обсуждаемой в Сеуле политикой «спокойного пренебрежения» проблемами Севера. В арсенале у северокорейских властей более чем достаточно средств обострения ситуации.

В Пхеньяне, в общем-то, ужесточение позиций партнеров удивления не вызывает. Северокорейцы вспоминают поговорку «из волка овцы не сделаешь» и говорят российским собеседникам, что готовы к любому повороту, не испытывая иллюзий по поводу склонности США к компромиссу. Слишком глубоко недоверие, чтобы рассчитывать и на авансы со стороны КНДР. Северокорейцы без обиняков заявляют, что не собираются выполнять обязательства в одностороннем порядке. Пхеньян пока воздерживается от резких движений, ограничиваясь лишь критикой «американских консерваторов» и предостерегая Ли Мен Бака от попыток ревизии достигнутого ранее. Тем не менее нынешний момент называют в Пхеньяне критическим. Похоже, что северокорейцы теперь будут выжидать и первых практических шагов нового южнокорейского правительства, и окончания сроков полномочий нынешней администрации в США, чтобы посмотреть, насколько можно иметь дело с ее «сменщиками». В Пхеньяне рассчитывают на понимание партнеров, в том числе Китая и России. Напомним, что в последнее время наши отношения активизировались. В Пхеньяне даже открылась православная церковь, построенная по указанию Ким Чен Ира после его визита в Россию.

Супержесткостью на жесткость

Неужели мы накануне нового конфронтационного цикла? Эскалация взаимных претензий, выдвижение заведомо невыполнимых условий вполне может пустить под откос дипломатический процесс. В северокорейской столице напомнили, что принцип «действие в обмен на действие» касается не только взаимных уступок в рамках шестисторонних переговоров: на всякую «жесткость» Пхеньян намерен отвечать «супержесткостью». Тогда будущее может стать повторением прошлого: после нового раунда игры мускулами и жестких заявлений вновь придется (скорее всего уже новой администрации США) возвращаться к «вовлечению» и диалогу. А этот процесс вряд ли будет быстрым.

Не стоит ожидать, что КНДР, не получив от США необходимых гарантий и помощи, согласится расстаться с ядерным оружием, козырной картой в переговорах с американцами. Откажись Пхеньян от нее, и о данных ранее посулах можно будет забыть, с Севером будут говорить с позиции силы. Отказ КНДР от ядерного сдерживателя возможен только в контексте коренного изменения всей системы международных отношений на Корейском полуострове, получения КНДР реальных гарантий безопасности, помощи для развития. Только тогда режим, угроза существованию которого минует, сможет предпринять столь необходимую трансформацию и модернизацию экономики. А КНДР, став страной, которую перестанут воспринимать как «изгоя», сможет по своей воле отказаться от ядерного козыря.

Обиднее всего, что откат происходит как раз тогда, когда только стали вырисовываться перспективы нормализации. Консерваторы в Вашингтоне фактически снабжают аргументацией консерваторов в Пхеньяне, вынуждая вновь «закручивать гайки» и прибегать к изжившим себя методам шантажа и провокаций. На днях центральная газета КНДР «Нодон синмун» пригрозила тем, что «политика силы» приведет к «взрывному кризису», и «все достигнутое испарится». Интересам России это вряд ли соответствует. Замруководителя МИДа Александр Лосюков уже выразил озабоченность из-за заминки в невыполнении и КНДР, и США своих обязательств и призвал не паниковать и продолжать двигаться дальше. На днях в Вашингтоне российский посол Владимир Рахманин провел, в том числе с госсекретарем США Кондолизой Райс, переговоры о перспективах шестисторонних переговоров. Наша страна и дальше будет участвовать в предусмотренных договоренностями мерах, в том числе в компенсационных поставках, продолжит усилия по выработке подходов к возможности формирования механизма мира и безопасности в Северо-Восточной Азии. Россия может и должна сыграть активную роль в том, чтобы предотвратить попытки сторонников жесткой линии возобновить политику нажима и угроз. Для решения корейской проблемы другого пути, кроме пути диалога и компромиссов, попросту не существует. Мир, стабильность и развитие в соседней стране стоят того, чтобы за них побороться.