Тема создания союзного государства России и Белоруссии снова стала актуальной. Москва и Минск вернутся к рассмотрению конституционного акта после российских президентских выборов 2 марта. Президент Белоруссии Александр Лукашенко заявил, что союзное государство должно создаваться на равноправной основе. «Россияне это понимают, но не готовы к этому», -- добавил он. Экс-премьер белорусского правительства 71-летний Вячеслав Кебич также не верит в возможность создания полноценного союзного государства. По его мнению, российско-белорусское союзное государство могло быть создано сразу после распада Советского Союза. Об этом он пишет в изданной на днях книге «Искушение властью».

Вячеслав Кебич знает хозяйственные вопросы не понаслышке. Родившись в 1936 году в крестьянской семье, он получил образование инженера. Возглавлял Минский станкостроительный завод, затем перешел на партийную работу. Занимал пост зампредседателя Госплана БССР. В 1990--1994 годах возглавлял правительство Белоруссии. Сейчас является руководителем белорусского Финансово-промышленного союза. В интервью «Времени новостей» Вячеслав КЕБИЧ рассказал о событиях, предшествовавших распаду СССР, и о первых годах истории суверенной Белоруссии.

-- Почему вы решили написать книгу воспоминаний?

-- Я возглавлял белорусское правительство 14 лет назад и сегодня могу писать о тех событиях, поскольку уже не воспринимаю их эмоционально. Книгу я назвал «Искушение властью», поскольку считаю, что для многих она является сильным искушением. Сам я о власти не мечтал. При коммунистах никто особенно не спрашивал, чего ты хочешь.

В 27 лет я стал гендиректором Минского станкостроительного завода имени Кирова. Это был завод союзного подчинения, который поставлял сделанные по индивидуальным проектам станки в 48 стран. Моя зарплата составляла 1000 руб. -- по тем временам огромные деньги. И я не радовался, когда в 34 года меня назначили вторым секретарем Минского горкома партии с окладом в 340 руб. Да и скучно там было, приходилось возиться с бумагами. Потом меня перевели в Госплан. Там было гораздо интереснее, поскольку надо было решать хозяйственные вопросы. На должность председателя правительства я был избран в 1990 году на альтернативной основе.

-- Это произошло за год до распада Советского Союза. У вас есть своя версия причин распада?

-- Главной причиной был кризис власти. Он начался из-за старения руководства страны, но катализатором стал приход к власти Михаила Горбачева. Он оказался не способен справиться с управлением огромной страной. Когда Горбачев возглавил СССР, я был от него в восторге. Казалось, наконец наступила новая эпоха. Но однажды Горбачев пообещал за пять лет вывести советское машиностроение на мировой уровень. Я в этой сфере разбираюсь и знаю, что это было невозможно. Мне стало ясно, что Горбачев непрофессионал, он не разобрался в вопросе, о котором рассуждает. И я охладел к нему.

Однако главной ошибкой Горбачева я считаю другое решение. Отмена шестой статьи советской Конституции, где говорилось о руководящей роли партии, была необходима. Но надо было что-то предложить взамен. Ведь вся система строилась на компартии, и когда ее не стало, образовался вакуум власти. Новые связи не были построены, и люди, привыкшие смотреть в рот партийному руководству, не знали, что делать.

-- Существует другая версия -- что основной причиной распада СССР стал экономический кризис...

-- Это верно, но он наступил в результате кризиса власти. Ничто само собой не происходит. Только власть способна удержать экономику. В моей книге есть фотография, где я собираюсь подписать Беловежские соглашения 1991 года, которые узаконили распад СССР. Под ней я написал, что об этом своем поступке буду сожалеть всю жизнь.

-- Почему же вы согласились поставить подпись под соглашениями?

-- К тому времени Советского Союза фактически уже не было. Прибалтийские республики вышли из его состава. Начались тревожные события в других регионах. Мы опасались межэтнических конфликтов и военных столкновений. Беловежские соглашения были попыткой мирного развода. И она удалась. Мы избежали кровопролития. Но если бы тогда у нас перед глазами был опыт Евросоюза, мы смогли бы пройти этот путь гораздо легче, сохранив хотя бы часть Советского Союза за счет существовавших экономических связей.

-- Произошло ли с тех пор становление белорусской государственности?

-- Конечно. Жить-то надо. Мы оказались никому не нужны, и приходилось выживать самостоятельно. К примеру, единственный вопрос, который тогда всерьез волновал США, -- это вывод ядерного оружия. Он был основным во время состоявшегося в начале 1990-х годов визита в Минск тогдашнего американского президента Билла Клинтона. Вашингтон настаивал, чтобы дислоцированное у нас ядерное оружие как можно скорее было перемещено в Россию.

-- Как вы оцениваете отказ Белоруссии от ядерного оружия?

-- Это было абсолютно правильное решение. Иначе сегодня Белоруссия оказалась бы в положении Ирана и Северной Кореи. К тому же для обслуживания ядерного оружия нужны миллиарды долларов. Я и сегодня однозначно за это решение.

-- Вы стояли у истоков белорусско-российской интеграции. Возможно ли сегодня создание союзного государства?

-- Раньше мне казалось, что сторонам удастся найти форму объединения. Но теперь я в это не верю. Сколько можно топтаться на месте? Красивые заявления, публично взятые на себя обязательства не более чем яркая обертка. На деле ни одна из сторон не заинтересована в создании союза двух равноправных государств. В Минске опасаются, что при объединении с Россией Белоруссия потеряет часть суверенитета. Существуют и личные амбиции, что тоже нельзя сбрасывать со счетов.

-- В 1994 году вы проиграли Александру Лукашенко первые в истории независимой Белоруссии президентские выборы. Почему?

-- Тогда была сложная экономическая ситуация. После развала Советского Союза народ стал жить хуже. В 1991 году в Минске протестовали сотни тысяч рабочих. И это при том, что в Москве тогда не было продуктов, а в Белоруссии были по крайней мере хлеб, молоко, сыр. Но цены росли стремительно. Если вчера человек мог за определенную сумму купить килограмм мяса, то сегодня -- только полкило. Люди считали, что в этом виновата власть. И вот появляется молодой человек с амбициями, который эту власть жестко критикует и многое обещает.

-- Когда вы поняли, что не выиграете президентские выборы?

-- После первого тура я уже был уверен, что выиграет Лукашенко. До этого -- по-разному. Ведь на президентских выборах 1994 года судьба свела нас во второй раз. Пятью годами раньше мы столкнулись в Могилевском округе на выборах в Верховный совет СССР. Тогда Лукашенко резко критиковал советский строй, что было очень привлекательно. Борьба между нами была жесткой, но победил я. Когда он выдвинулся в президенты, я предупреждал подчиненных, что это опасный соперник. Но они были уверены, что сработает административный ресурс, и ошиблись.

-- Как потом складывались ваши отношения с Лукашенко?

-- Сразу после его победы на выборах -- очень плохо. Очевидно, он боялся конкуренции с моей стороны. Радио и телевидение оказались в его руках, и долгие месяцы обо мне рассказывали небылицы, якобы я владею офисами, заправками, коттеджами. Я спокойно отношусь к критике, но я против очернения, и этот период оказался очень сложным. Прошло время, и Лукашенко понял, что получить власть можно, но удержать ее не так просто. Он стал часто апеллировать ко мне, рассказывать о тяготах управления страной. Сегодня у нас нормальные отношения. К праздникам я получаю персональные поздравления. Сам отношусь к нему как к человеку, который был избран народом. Что, я зло должен был против него затаить?

-- Почему вы с тех пор ни разу не приняли участия в выборах?

-- Я очень доволен, что отошел от власти, иначе вряд ли мне удалось бы прожить столько лет. Трудно себе представить, как изнуряет власть. Там ничего не дается легко. Теперь я могу пожить хотя бы на закате жизни в свое удовольствие. Рыбу половить, летом грибов пособирать... Я был лишен этого многие годы, а Лукашенко лишен этого сейчас. Если ты во власти, ты в фаворе. Но когда ты ее лишаешься, от тебя все отворачиваются. Я сочувствую Лукашенко, потому что это ему еще предстоит пережить. Вечной власть не бывает, особенно в нынешнее время. Она может быть очень длительной, но не вечной.