Конкурс 58-го Берлинале добрался до половины, вызывая, как обычно, тоску и недоумение. Почти дюжина исполненных непрошибаемого культурного самодовольства работ, «серьезное» кино, не нужное ни зрителям, ни прессе, зато удовлетворяющее честолюбие фестивальных организаторов. Некоторые из представленных работ -- сентиментальная «Элегия» испанки Изабель Койшет и любовный треугольник «На черном льду» в исполнении финна Петри Котвицы -- сошли бы за неплохие комедии, если бы смех в зале входил в намерения авторов. Чуть получше прошла «Воробьиная песнь» Маджида Маджиди, выдержанная в привычном уже жанре иранского примитива. Не так уж плохо смотрелось и «Элитное подразделение» Жозе Падильи, в котором социальная драма -- судьба командира отряда по борьбе с наркоторговлей -- была подана с азартом компьютерной стрелялки.

В целом мрачной вершиной над бледным конкурсом возвышался только фильм Пола Томаса Андерсона «Прольется кровь». Но с точки зрения фестивальной драматургии было бы скучно отдать главный приз картине, которая уже получила свои «глобусы» и «бафты», номинировалась на восемь «Оскаров» и прекрасно чувствует себя и без «Золотого медведя». Мне лично мрачная сага Андерсона больше всего напоминает гипотетический роман, в который предлагали Набокову превратить его «Лолиту» американские издатели. Помните? Тенессийский фермер «среди мрачных и чахлых равнин» соблазняет мальчика, повторяя при этом «короткие и сильные фразы»: «Он парень шалый», «Мы все, я думаю, шалые», «Я думаю, сам господь бог -- шалый». Никаких Лолит в истории нефтяного магната начала прошлого века, конечно, нет, но вот чахлых равнин, коротких и сильных фраз и общего угрюмства, на мой взгляд, чересчур.

Но вот подошла середина фестиваля, и в конкурсе появились первые фильмы, достойные того, чтобы их смотреть и пересматривать. Первым была «Стандартная оперативная процедура» великого американского документалиста Эррола Морриса («Тонкая голубая линия», «Туман войны»). В Берлине, где в позапрошлом году победила игровая инсценировка «Дорога в Гуантанамо», политические ленты об иракской проблеме не редкость. Но «Процедура» стала первым в истории фестиваля документальным фильмом, включенным в конкурс. При том, что визуального материала, который можно добыть, во всяком случае без риска для жизни, -- минимум. Во-первых, интервью с американскими солдатами, осужденными за издевательства над заключенными иракской тюрьмы «Абу-Грейб». Во-вторых, игровые реконструкции пыток (единственная неудача фильма -- они выглядят слишком эффектно и стилистически безупречно, чтобы выполнить какую-нибудь иную функцию, кроме красивой «картинки»). И в-третьих, разумеется, несколько тысяч фотографий, снятых тюремными охранниками. Женщина в форме с предполагаемым террористом на поводке, гротескная пирамида голых тел, сложенная скучающими надзирателями в коридоре, -- в общем, если вы читаете прессу, вы все это уже видели.

А вот то, чего вы не видели и не слышали, как раз и показывает Моррис. Например, как сотрудница военной полиции комментирует один из главных пунктов своего обвинения. На заднем плане -- труп иракца, погибшего от пытки водой, на переднем -- улыбающаяся девчонка лет двадцати с поднятым вверх большим пальцем. А комментарий такой: «Понимаете, я с детства чувствовала себя неловко, когда меня фотографировали. Никогда не знала, куда девать руки. Поэтому каждый раз, когда меня снимают, я улыбаюсь и вскидываю палец вверх. Привычка такая...» Не видели и не слышали мы, как оправдываются вышестоящие чины и как низшие чины, поняв, к чему клонит падкая на сенсации пресса, начинают все как один утверждать, что только «выполняли приказ». И когда в конце фильма появляется титр, что по делу «Абу-Грейб» не был осужден ни один человек в чине выше сержанта, вывод далеко не так прост, как кажется. То есть понятно, что «война -- это плохо» и «Америка -- мировой жандарм», но дело не только в эмоционально тупых подчиненных и некомпетентных командирах. И осудили только пешек не только из-за круговой армейской поруки, но и потому, что если судить справедливо, то надо судить весь наш мир -- за то, что провозгласили ценности добра и демократии и молчаливо закрываем глаза на мерзость и гнусь. Это, понятное дело, невозможно. Отсюда и пессимистичный тон фильма, подчеркнутый великолепной музыкой Дэнни Эльфмана.

А первой абсолютной удачей конкурса стал новый фильм англичанина Майка Ли «Без печали» (Happy-Go-Round). У Ли в коллекции и каннская «Золотая пальмовая ветвь» за «Секреты и обманы», и венецианский лев за «Веру Дрейк». Теперь есть все шансы получить «Золотого медведя».

У 30-летней незамужней воспитательницы детского сада (Салли Хокинс, несомненная претендентка на актерский приз) угоняют велосипед. Тогда она решает сдать наконец на права и попадает в машину к неуравновешенному инструктору. Это сюжет. А за остальным -- в кинотеатры, где фильм обязательно выйдет. Скажу только, что персонажи Ли болтают, смеются и радуются жизни почище, чем в фильмах Альмодовара. Так что зритель готов поверить, что фламенко, которому обучается главная героиня, изобрели вовсе не испанцы, а англичане.

Сам Ли на пресс-конференции сказал, что хотел «опровергнуть всемирную моду на пессимизм, мизантропию и всеобщий траур». Драматичный финал фильма слегка опровергает эту сентенцию, поэтому под конец лучше процитируем его старое режиссерское кредо: «Моя работа -- показывать людей такими, какие они есть».