Кремль был взят. Шеститысячная толпа балетоманов, осыпав подступы к Кутафьей башне оторванными в толчее пуговицами, получила свое: «Дочь фараона» вернулась в Москву после двухлетнего изгнания. Десяти дней репетиций для возобновления столь масштабного и непривычного по технике спектакля было, конечно, недостаточно, и «Фараонка» не блистала на сцене, как в дни премьерных показов. Но принимали ее теплее. Как родную.

Стало понятно, почему так горевали об ее утрате балетоманы: за семь прошедших до скандала спектаклей «Фараонка» вписалась в московский балетный пейзаж так, как будто вечно в нем была. Как морозовский особняк на Новом Арбате, много лет служивший Домом дружбы народов, -- творение вызывающее, вычурное и домашнее. Так вычурна «Фараонка» -- со сложными комбинациями, не всегда подвластными московским ногам, и так же кажется она частью московского лоскутного уюта.

Вся история «Фараонки» -- история чисто московская. Не только сюжет с ее самодурским, островско-купеческим запретом бывшим главным дирижером. Она москвичка по творческой идеологии. Петербуржцы слишком трепетно относятся к классическому тексту, чтобы позволить себе фантазировать на его темы. Их дело -- изучать источники, восстанавливать по фрагментам, точно воспроизводить. (Вслед за поражающей воображение «Спящей красавицей» ожидается реконструированная «Баядерка».) Московская планида -- интуиция и полеты фантазии, иногда заканчивающиеся приземлениями на месте закопанного клада, а иногда... что там обещает летателям «Песня о Соколе»?

Во вторник, в день возрождения спектакля, был очень точно выбран состав исполнителей. Они лишний раз засвидетельствовали, что найден все-таки клад. Самый яркий московский премьер Николай Цискаридзе подчеркнул романтические реплики в спектакле, не забыв при этом про французское «чистописание» мелких движений. Надежда Грачева еще не восстановила должную форму после пропущенного сезона, но к концу растанцевалась и стала равна самой себе на двухлетней давности спектакле. Мария Александрова, юная звезда Большого, лихо носила черный «нубийский» паричок и отбивала ногой дробь в единственной сохранившейся вариации Петипа под ласковым названием «ножка мумии». Белая лошадь вывозила фараона на колеснице, стройно вышагивали рабы и рабыни, и танцевавшие на дне Нила Гвадалквивир, Конго и Нева не испортили его русла. Вообще египетская жизнь налаживалась. Как, кажется, и балетная жизнь Большого.