Тема гражданского общества неожиданно оказалась едва ли не самой популярной в начале предвыборной кампании фаворита президентской гонки. Оказалось, что самый либеральный из всех потенциальных кремлевских кандидатов в президенты отстаивает весьма странный, хотя и широко распространенный, взгляд на соотношение власти и общества. Что на Гражданском форуме в Москве, что на встрече с региональными журналистами в Воронеже преемник повторил одну и ту же мысль. Точнее, две: первая -- сильное гражданское общество возможно, только если у страны есть сильная, дееспособная власть; вторая -- правозащитники должны не бороться с властью, а сотрудничать с ней, помогая конкретным людям.

Вторая мысль особых возражений не вызывает. Разве что помощь конкретным людям часто бывает решительно невозможна без изменения повадок государственных и муниципальных чиновников (то есть все-таки без борьбы с властью) -- пусть даже на самом мелком локальном уровне поселкового совета. Первая же мысль выглядит откровенно ошибочной. Полноценное гражданское общество не просто не зависит от состояния власти в стране, а формирует это состояние. Ровно наоборот: дееспособная власть невозможна без сильного гражданского общества.

Гражданское общество вовсе не придаток государства, что прямо вытекает из слов кандидата. Именно общество формирует облик государства и формат государственной власти, а вовсе не кремлевские политтехнологи. И если в России гражданское общество удостоилось аббревиатуры «ГРОБ» -- это вовсе не показатель дееспособности власти, стремящейся умалить любые несанкционированные попытки проявления общественной инициативы, кроме пиар-инициатив в поддержку самих властей.

Если власть идет на конструктивное сотрудничество, если готова выслушивать представителей гражданского общества (а не только назначенных ею самой активистов) -- тогда сотрудничество возможно. Но в нынешних условиях крайне сомнительно, чтобы власть прислушивалась к мнению людей, критикующих ее по существу. А если говорить о помощи конкретным людям, то организации вроде комитетов солдатских матерей или правозащитники, занимающиеся проблемами пыток в правоохранительной системе, расскажут вам, насколько "готовы" к сотрудничеству с общественными организациями военные или прокуроры. Дело ограничивается созданием при силовых ведомствах общественных советов из певцов и актеров, которые поют и играют в честь своих покровителей из силовых структур. Получается такой чистый ГРОБ с музыкой.

Опять же принципиален вопрос о влиянии дееспособной власти на состояние гражданского общества. Нынешняя власть -- достаточно послушать любого ее представителя -- считает себя невероятно дееспособной. Но «сильное гражданское общество» представлено у нас исключительно официозной и не имеющей влияния на смягчение нравов власти Общественной палатой, а также вульгарными политтехнологическими проектами вроде движения «За Путина», которое прекратит существование по первому мановению руки в администрации президента (нынешнего или следующего). Так что если считать сегодняшнюю власть дееспособной, на состоянии гражданского общества это положительно не сказывается. Более того, возможностей что-то сказать власти и быть услышанным в конце 90-х годов было даже больше, чем сейчас.

Но представленная выше точка зрения на гражданское общество вполне логична. В России власть исторически привыкла считать граждан вассалами, а общество придатком государства. Гражданской позицией у нас принято именовать публичную бездумную и безоговорочную поддержку власти, а не ее непримиримую и (это особенно раздражает) конструктивную критику.

У нас правители до сих пор не осознают на уровне физиологии, как, например, собственную зубную боль, что являются слугами народа (и гражданского общества как наиболее активной, структурированной его части), а не хозяевами. Россия по Конституции демократическая республика. Значит, ее президент, ее правительство, ее парламент, ее прокуратура -- инструменты народовластия. Значит, это общество определяет, кто и как должен управлять страной. У нас же слуги оттеснили хозяев на обочину гражданских и политических процессов, чтобы народ не мешал власти.

Любому человеку приятнее слушать того, кто с ним во всем согласен. Но такие согласные никогда не скажут правду. Власть все последние годы целенаправленно обрубала каналы обратной связи с обществом и ждала «снизу» только восторгов и славословий. Дистанция между властью и народом в России почти всегда была размером с непреодолимую пропасть. Именно в эту пропасть периодически сваливалась страна в эпоху революций и геополитических катастроф. И если эту дистанцию не сокращать, рано или поздно свалится опять.