Симфонии Малера либо играют в Москве громадным циклом, все девять с половиной штук (Десятую симфонию композитор закончить не успел), либо не играют вообще. Второй симфонии, носящей интригующее название «Воскресение», повезло: в прошлом году ее почтили своим вниманием Валерий Гергиев и Василий Синайский. Теперь, когда симфония №2 снова появилась на афишах (на сей раз в исполнении БСО под управлением Владимира Федосеева), можно смело утверждать, что в Москве возникла мода на «Воскресение». Поэтому нет ничего удивительного в том, что Большой зал Консерватории опять был набит битком, -- слушать, как Малер живописует смерть, страшный суд и воскресение из мертвых, никогда не наскучит.

Вместе с зачастившей в Консерваторию Второй симфонией у нас появилась ранее отсутствовавшая возможность -- сравнить разные трактовки одного и того же опуса, ибо у каждого из вышеозначенных дирижеров была своя версия божественного чуда. Валерий Гергиев понял задачу предметно и воскрешал сидящую в зале публику. Когда в двенадцатом часу со сцены раздался трубный глас, возвещающий начало Страшного суда, аудитория, усыпленная было неторопливым ритмом действия, действительно воскресла и к ослепительному финалу, как того и хотел Малер, ликовала от радости. Василий Синайский, наоборот, не стал расшифровывать малеровскую абстракцию, нарисовав яркий красочный образ невиданного волшебства. Владимир Федосеев прочитал малеровский сюжет без ссылок на своих предшественников и даже оппонируя им.

Воскресение по Федосееву оказалось вовсе даже не чудом, а событием хоть и выдающимся, но вполне соответствующим размеренному распорядку жизни. Дирижер вообще чурается завиральных идей. В его концепции все логично, стройно и потому предсказуемо. Масштабные кульминации финала, где ударники и медь сотрясают воздух, меньше всего напоминают разбушевавшиеся силы природы. Скорее являются демонстрацией недюжинной силы оркестрантов. Даже в колоритной третьей части, где Малер рисует проповедь Антония Падуанского рыбам, весь фантастический гротеск куда-то пропал: все, что нельзя объяснить с помощью формальной логики, дирижер последовательно ретуширует и намеренно упрощает до нормального, «будничного» вида. Оркестр же послушно следует за ним, демонстрируя хороший баланс и чистоту интонации, но в трудных местах явно пасуя. Единственными участниками исполнения, поверившими в чудо, были солистки. Красивые соло Елены Вознесенской и чешки Дагмар Пецковой стали чудесной преамбулой для так и не состоявшегося воскресения. Но потом все стало на свои места -- будто никто не умирал, и, соответственно, воскресать не собирался.