«Фигаро» в хореографии Андрея Петрова можно смело назвать энциклопедией балета ХХ века. Не в том смысле, как «Спящую красавицу» Петипа называют энциклопедией классического балета, Мариусом Ивановичем и созданного. Нет, худрук «Кремлевского балета» ничего в прошлом веке в историю танца не добавил -- приключения Наполеона Бонапарта (замечательные только тем, что на сцене присутствовали одновременно три императора -- один любил, другой думал, третий воевал; представить, что человек способен совмещать эти занятия, хореограф не смог) или «Фантастическая симфония» Берлиоза, превращенная в саундтрек к мексиканской драме ревности, обошлись без хореографических открытий. Не придумав ничего своего, из года в год проповедуя «верность классическим образцам» (понимаемую как дословное копирование приемов), Петров пришел в «Фигаро» к закономерной форме спектакля-коллекции. Почти каждая сцена взята у какого-нибудь выдающегося хореографа -- и настолько откровенно, что в антракте начинаешь листать программку: может быть, эти хореографы там и перечислены? Нет, только Андрей Петров.

Лично г-ну Петрову принадлежит, вероятно, лишь идея объединения двух пьес Бомарше для либретто одного спектакля (до того хореографы если брались за эти сюжеты, то выбирали один; последним был «Безумный день» Бориса Эйфмана, когда петербуржец еще не скорбел о судьбах искусства в России, а сочинял обаятельные безделушки). Взяв музыку Моцарта и Россини, Петров лично ее нашинковал в стиле «редакций для мобильных телефонов», а далее стал составлять спектакль из цитат.

Причем из цитат непроходных, узнаваемых, уникальных. При выходе невесты под длинной фатой-покрывалом, струящимся за ней в воздухе на руках чинно семенящих придворных, где-то в Гамбурге чихнул Ноймайер, из «Сна в летнюю ночь» которого утащена эта сцена. Когда дона Базилио во время грозы уносит ветром -- на небесах презрительно хмыкает Аштон, полвека назад придумавший и такую грозу в «Тщетной предосторожности», и дурачка, уносимого собственным зонтиком. В зале хохочут, когда в парке графа Альмавивы женский кордебалет выстраивается в «цветочные» ряды, а меж ними важно движутся «садовники» с лейками -- вот вам и впечатления от «Оживленного сада» в «Корсаре»! И Григорович не забыт, и Алексей Ратманский добром помянут, и от Леонида Лавровского взята манера разделять сцены промежуточным занавесом -- в общем, можно больше совсем на балет не ходить, Петров напел нам за всех хореографов -- действующих и усопших.

Плюс декорации Григория Белова и костюмы Ольги Полянской. Почему в доме графа Альмавивы весь кордебалет ходит в нижнем белье, в этаких панталончиках с рюшечками, трудно понять. Все-таки не дом свиданий, а обитель вельможи. А декорации нарисованы так: сверху что-то нормальной формы (балкон там или аркада), а потом оно начинает растекаться и скисать, будто торт из дешевого масла, и уже не столбы аркады прорисованы, а какие-то бесформенные оплывающие штуки. То есть можно предположить: пейзаж превращается в кулисы, и художник намекает таким образом, что это не всерьез, а фантазия на тему театра, тем более что на промежуточном занавесе нарисованы театральные маски... Но липкость формы и омерзительность анилиновой расцветки убивают любые попытки оправдать сценографа.

Петров ставил балет комический, а представления о юморе у него бесхитростны. Не обойдется без пинков и связанных с фекалиями шуток -- так, во сне доктор Бартоло (Вадим Кременский) бродит по сцене, а в руках у него торжественно хранимый ночной горшок. (Для усиления эффекта балетмейстер выпускает сразу с десяток одинаковых персонажей в ночных рубашках, колпаках и с горшками -- это он еще с «Наполеона» любит.) В финале сцены содержимое горшка конечно же выливается на голову дону Базилио. Обхохочешься. (При этом г-н Петров иронизирует по поводу романтической «Сомнамбулы» Баланчина -- а не стоило бы, мистер Би обид не прощал, вдруг припомит?)

Нельзя сказать, что балет спасают актеры -- его ничто не спасет. Но нельзя и не отметить, что труппа работает отлично, просто за пределами своих возможностей. Бодро вращающийся Фигаро (Михаил Мартынюк), чуть перебирающий с изысканностью манер, но такой трогательный в растерянности граф Альмавива (Айдар Шайдуллин) и, конечно, прекрасная тройка героинь -- Розина (Наталья Балахничева), Сюзанна (Кристина Кретова), Фаншетта (Александра Тимофеева). Балерины танцуют разнесчастного «Фигаро» так, будто это «Сомнамбула», «Сон в летнюю ночь» и «Тщетная предосторожность» одновременно. Ну а что им, беднягам, еще остается?