Главным событием истекающего года в артпроцессе Москвы считаю даже не Вторую биеннале современного искусства, не помпезные выставки-монографии творчества художников, входящих в выбранный галереей XL ареопаг, не учреждение важной и статусной премии Кандинского, а рождение и кончину маленького молодежного сквота в Хохловском переулке Китай-города. Сквот размещался в бывшей типографии «Оригинал» и в общем-то был единственным в столице противоядием тому тухлячку, что расползся по многим официальным инстанциям современного искусства. Встроенные во властную вертикаль деньги репутацию современному искусству сильно подпортили. С виду все отлично: выставки все богаче и репрезентативнее, фестивали делаются. Галереи открываются. Журналы издаются. Премии учреждаются. В процесс вовлекается элита политики и бизнеса (видели бы вы, сколько VIP почтило своим присутствием премию Кандинского!). А на деле все это камуфляж банальнейшего товарообмена, встроенного в систему корпоративных отношений. Просто много в государстве денег, которые не обналичиваются ничем. И артиндустрия выбрана сферой правильного вкладывания и спасения от инфляции. А то, что девальвации подвергается собственно творчество, вынужденное мутировать на потребу рынка, мало кого интересует. И казалось, что механизм настолько собран, что новому поколению остается честно признать себя в нем винтиками-шпунтиками и милостиво просить галеристов взять себя в штат на довольство.

А вот, к счастью, оказалось, что нет. Вдруг забрезжил свет той романтической эпохи, когда искусство было уделом искренних, бескорыстных странных энтузиастов. Преданных только ему и ничему (никому) другому. Исторически культура сквота (в переводе с английского сквот -- территория, занятая путем самозахвата, по традиции так называют творческие сообщества, обитающие в богемных местах и никому ничего не платящие за аренду) -- это синоним неангажиранности и независимости. Символично, что сквот в типографии «Оригинал» находился прямо напротив первого в Москве альтернативного советскому официозу сквота «Детский сад». «Детский сад» появился в середине 80-х годов, располагался в здании заброшенного детского сада, принадлежавшего управделами ЦК КПСС. Пару лет в руинированном детсаду жили и творили художники Андрей Ройтер, Герман Виноградов, Николай Филатов. Собственно, вот эта роскошь асоциальной, демонстративно маргинальной жизни, высвобождающей не стесненную ничем творческую энергию, и является сутью культуры сквота, заповеданной еще со времен легендарного монмартрского «Улея».

Сквот типографии «Оригинал» устроился с начала 2007 года. Сильно перестроенное здание палат XVII века издревле было приютом сдвинутых на творчестве гуманитариев. Во второй половине XIX века в палатах создали типографию. А до этого тут был архив коллегии иностранных дел. Собирались архивные юноши, обсуждали идеи прогресса в царской России. По преданию в открытой затем типографии печатал свои ноты Петр Чайковский. Тиражи новых книг исправно выходили до самых последних лет. Потом производство умерло, и началось чистое искусство. Здание начало заселяться художниками. Сперва устроил себе мастерскую представитель молодежного поколения мосховцев (Московского союза художников) Тимофей Караффа-Корбут. Затем отдельное крыло облюбовал переселившийся из Израиля год назад Хаим Сокол, тезка великого сквотчанина из монмартрского «Улья» Хаима Сутина. Далее подтянулись креативные выпускники Института современного искусства: живший в Воронеже Арсений Жиляев и петербуржец Илья Трушевский. Москвичи Саша Повзнер, Анна Орехова, Алина Гуткина примкнули к коллегам. Художники въехали на второй этаж просторной мастерской, которая по совместительству выполняла функции и спальни, и столовой, и гостиной. И исправно платили новому хозяину «Оригинала» небольшую арендную плату (строго говоря, это отступление от правил сквота, но между серединой восьмидесятых и второй половиной двухтысячных большая разница).

Индивидуальности абсолютно разные. Никакой общей пламенной идеи, кроме страстного желания работать и делать искусство, у них не было. Ссоры и конфликты сперва были перманентные. Денег ни на что не хватало. Голодали. Постепенно все друг к другу притерлись, и место стало просто-таки центром «другой» московской культуры. В «Оригинал» пожаловали и фотомастерские, театральная и танцевальная студия. Открылось несколько выставочных пространств. В июне в «Оригинале» Центр современного искусства и куратор Дарья Пыркина показали выставку программы «Стой! Кто идет?» (так теперь будет называться запланированная на лето биеннале молодого искусства).

Арсений Жиляев считает, что сегодня каждый «оригинальный» чувствует себя частью артсообщества, которое все-таки вопреки центробежным устремлениям каждого смогло сложиться. И мощным выбросом этой энергии оказалась последняя выставка, подготовленная всеми художниками и друзьями «Оригинала» при помощи искусствоведа Наталии Самковой. Во всех жанрах художники признавались в любви к безумному по красоте и ущербности, величию и уродству, невозможному по смешению примет всех эпох, фактур, материалов пространству типографии. Нонспектакулярные ребусы на тему стертой фактуры фабричных стен и оборванной проводки соседствовали с рафинированными архитектурными проектами «вавилонских башен», выложенных, между прочим, из сахара-рафинада; чердачные готические ужасы с красными моргающими зенками в глубокой темноте и текущей по ступеням красной жидкостью причудливо рифмовались с цветными объемными кардиограммами, бегущими прямо из нарисованной на дырявом холсте разодранной груди; неофутуристическая живопись подмигивала неонаивным скульптурам. И в целом выставка оказалась одной из лучших, виденных за последнее время. На следующий день после вернисажа ее опечатали. История подошла к концу. Возможно, так и должно быть. Вот как написал в своем ЖЖ Илья Трушевский: «Когда ты проходишь по кривым переулкам Китай-города под утро, перелезаешь через железные ворота типографии, и где-то внутри огромных сводчатых залов, среди матрасов, циновок, тряпок и декораций театра играет на электрогитаре аниматор прекрасной студии «Шар», в другом углу кто-то катается по бредово-наивной фотовыставке внутри железной катушки, в третьем зале Егор рисует гигантское, метров десять, полотно для галереи «Риджина» с фашистами и Богом, а в маленькой каморке наверху, куда ты случайно толкнешь дверь, лежат человек десять растоманов и смотрят кино, хочется думать, что это все-таки правильно. Наверное.

Иногда, конечно, пусто, и только какой-нибудь лысый, дредастый, или просто потный буддист слоняется в поисках сигаретки. Можно подняться по маленькой лесенке и, например, встретить накрытый стол, человек десять евреев, отмечающих праздник среди груды железных скульптур, или фотосессию, или, наконец, споткнуться об станок для порки. А может быть, и неправильно, так как неэффективно. Новое время, или просто надо вкалывать. Романтизм по боку. Короче, свое бессмысленное существование типография логично завершает. Причем довольно синхронно со всеми личными и общественными колебаниями. С 1 января нового, 2008 года под сводами палат "в успокоительной сени древнего обиталища думного дьяка" будет долгожданный бизнес-центр».

Увы, одиночное плавание -- естественный итог всех коммунальных утопий.