Хотят ли русские войны? Нет, конечно. А что американцы, французы, англичане, японцы, китайцы? Тоже не хотят. Но вовсе не так сильно, как в эпоху глобального противостояния двух систем. В том смысле, что мир уже не испытывает былого страха от самой вероятности даже ядерной войны. А уж войны как таковой не страшатся теперь даже нации из развитой части цивилизации, коим есть что терять. Из неразвитой -- и подавно. И это настоящая беда...

К сожалению, таков результат не столько политики разоружения и строительства системы международной безопасности. Это следствие ухода в категорию "былое" великого противостояния Запада и Востока и его позитивной, если так можно сказать, сути -- взаимного сдерживания. А ведь работало оно всеобъемлюще! В прежнем мире, поделенном на две зоны влияния, сдерживание пронизывало не только государства, правительства, другие устоявшиеся системы жизнедеятельности народов. По большому счету, контролировалось само их развитие -- политическое, социальное, религиозное, этническое и прочее. Иначе глобальное, почти тотальное сдерживание было бы фикцией. В этом смысле миллиарды тратились не зря.

Порочная в антагонистическом существе и действительно опасная уровнем военного противостояния система международных отношений тем не менее полвека после второй мировой войны безотказно обеспечивала мир, поддерживая всю паутину мирового баланса сил и интересов. Возникавшие-таки конфликты в третьем мире были свободны от главного «вируса» -- ядерного и другого оружия массового уничтожения (ОМУ). Такую чистоту гарантировало все то же великое противостояние и порожденные им договоры, прежде всего основополагающие -- по ПРО, СНВ и другие.

С развалом Варшавского Договора и СССР мир лишился привычного баланса и в представлениях «откуда исходит угроза миру». Видимо, потому она теперь исходит откуда угодно и все чаще без предупреждения. Причем в отличие от периода «холодной войны» угроза эта не теоретическая, а настоящая, с трансляцией по телевидению.

Первый «звонок» прозвучал вовсе не 11 сентября 2001-го, а десятью годами раньше -- во время «Бури в пустыне». Тогда мир еще реагировал по инерции выражением озабоченности -- сначала вообще, а затем и по конкретному поводу: были факты применения американцами ОМУ. Правда, успокаивало то, что попавший под «Бурю» пустынный район относительно удален от развитой части цивилизации.

Второй звонок заливался уже совсем рядом -- на Балканах. Возрождение идеологии военного самоуправства сильных и богатых, "международного права" бомбить населенные пункты для предотвращения гуманитарной катастрофы поставило последний крест на эпохе сдерживания с ее спасительным рефлексом боязни войны.

В третьем мире, лишившемся опеки "сверхдержав", растерянность от утраты прежних идеологических маяков стала быстро мутировать. В условиях отсутствия четкого политического курса на первый план в слаборазвитых странах, особенно Ближнего и Среднего Востока, выходит религиозная составляющая, которая быстро превращается в фанатизм. Запад же на протяжении десяти лет деградации системы сдерживания считал себя даже в большей безопасности, чем за "железным занавесом". Тем более что взамен последнего укреплялась и расширялась не только организация НАТО, но и новая, торгово-экономическая "линия Маннергейма" с форпостами ЕС, ВТО, Всемирного Банка и других "элитных" организаций. Однако к лобовым проявлениям воинствующего псевдорелигиозного фанатизма страны Запада, как, впрочем, и бывшего СССР, оказались не готовы.

При этом создается впечатление, что, боясь ущемить чувства все более многочисленных мусульман, в высокоразвитых христианских странах робеют громко поставить перед нынешними иерархами ислама вопросы, способные, если их не решить, вымахать, как зубы дракона, в разделительный частокол не только религий, но и всей человеческой цивилизации. Поскольку мир един, самоубийство в виде теракта должно предаваться анафеме во всех вероучениях, претендующих на роль современных, то есть по меньшей мере успевающих за всеобщей и обязательной гуманизацией устоев жизни. Самопожертвование не может быть оправдано ни по каким религиозным канонам, если оно ведет к гибели невинных. Независимо от вероисповедания действия камикадзе и их вдохновителей, угрожающие жизни других людей, есть чудовищное преступление.

Осознание этого и принятие всеобщего «кодекса поведения» -- вопрос будущего, причем, видимо, неблизкого. А пока оно не наступило, наверное, необходимо поддерживать страх перед смертью, а стало быть, и перед войной. Хотя бы на таком уровне, чтобы не хотелось зевать, наблюдая на телеэкране, как ближневосточный конфликт приближается к уровню арабо-израильской войны 1967 года или как стычка Индии и Пакистана "играет" у ядерного "порога".